Солнце садилось, длинные, кажущиеся бесконечными тени легли поперёк сердитых волн. Немолчный рокот прибоя и вечный бег к берегу оказались вдруг нарушены.

Невдалеке среди пенных гребней бесшумно поднялось скопище мокрых блестящих щупалец, чёрных, словно агат. Огромные, они взметнулись над прибоем, и рухнули вниз, а на их месте появилось нечто вроде чудовищной головы с громадными, словно тарелки, выпученными глазами.

Существо можно было бы принять за гигантского кальмара, нет-нет да и попадавшего в сети, особенно если уйти подальше в тёплые моря. Но это создание покрывала толстая чешуйчатая броня, над огромными глазами – целый лес длинных и острых шипов, настоящих копий по размеру. И сами щупальца не напоминали мягкие, хоть и мускулистые конечности октопуса, нет, – так же, как голова, одетые в доспех, они заканчивались громадными крючковатыми когтями, отливавшими зловещей синевой.

– Кра-а-аке-ен!!! – завопил Харпер, метнувшись прочь.

Чудовище стремительно приближалось. Казалось невероятным, что столь громадное тело способно пробираться мелководьем, вдобавок изобилующим острыми, словно кинжалы, камнями, убийцами мелких кораблей.

Однако оно пробиралось и, кажется, намеревалось вообще покинуть морскую стихию.

Харпер бежал и визжал, визжал, высоко и непрерывно.

Огромный глаз вопросительно уставился на госпожу Старшую, бестрепетно шагнувшую в морскую пену.

– Да, верни его, да поскорее, храбрый мой, – ласково сказала чародейка, словно обращаясь к любимому верному псу. – Только не попорти.

Лес щупалец легко взметнулся и опал, существо вспенило волны возле берега; оно двигалось с неправдоподобной, фантастической быстротой и грацией, какие не заподозришь в многотонной бронированной туше.

Одно из щупалец стремительно обрушилось на беглеца, с изумительной точностью подхватывая его поперёк туловища.

Харпер дико взвыл последний раз и обмяк.

Предслава и оборотни беспокойно шевельнулись. Они слишком хорошо знали, что делать и как себя вести, когда Анея Вольховна отдаёт приказы, особенно – встав почти что со смертного одра. Но кракен… который вечно голоден, а есть способен всё, что плавает в море или бегает по суше…

– Молодец, хороший мой, – почти пропела госпожа Старшая. – Положи его сюда, пускай отдохнёт. Это ненадолго.

– Мы поплывём, – проговорила Предслава. – Туда? Прямиком на остров?

– Именно, – весело кивнула старшая сестра, так, словно речь шла о невинном пикнике.

– Что-то ты только в пляс не пускаешься, – проворчала Младшая, с подозрением оглядывая Анею.

– Бока отлёживать надоело, – беззаботно отозвалась та.

Оборотни переглянулись со всевозрастающим беспокойством.

– Сейчас придёт наш бегунок в себя – и в дорогу, – лишь улыбнулась в ответ Анея.

* * *

Старший мастер-сержант едва-едва удержался от вопля, когда над водой воспарили чёрные щупальца сказочного Кракена, Зверя Глубин. Пальцы его судорожно вцепились в ткань собственных галифе; когда же бедолага Харпер бросился наутёк, сержант почти не сомневался, что жить парню остались считаные мгновения.

Но старая ведьма непонятными словами отдала чудовищу какой-то приказ… и то повиновалось, доставив лишившегося чувств помощника кочегара обратно.

Страшилище слушалось её, словно прекрасно обученный служебный пёс, или даже лучше.

Это были очень, очень важные сведения. Он обязан выжить и доставить их командованию Горного Корпуса. Всё время после пленения мастер-сержант успешно изображал впавшего в прострацию, сломленного, утратившего волю к жизни человека. Сейчас он только возносил благодарственную молитву небесам, что его маскировка осталась нераскрытой.

Выжить и вернуться – вот его главная задача. Он точно знает теперь, что три сказочных зверя, о которых ходило столько баек, – никакая не сказка, а самая что ни на есть реальная реальность.

Варвары умеют обращаться в животных и умеют повелевать морскими чудовищами. Военный Департамент будет вне себя от радости, получив наконец точные и достоверные сведения – ведь он не какой-то там безусый новобранец, подписанный, как говорится, «за шиллинг на дне пивной кружки»[15]. Он старший мастер-сержант, его слово заслуживает доверия.

Но прежде всего он должен выжить.

* * *

– Давайте все сюда. – Анея Вольховна встала на пролёгшие через прибой чёрные щупальца. – Этих двоих ведите.

Пришедший к тому времени в чувство Харпер впал в такое же оцепенение, что и мастер-сержант. Оба солдата, не сопротивляясь, дали завести себя на спину кракена. Чудовище вздрогнуло, справа и слева из кожных складок поднялись острые роговые гребни, сомкнулись, защищая от волн и ветра.

– А теперь держитесь! – скомандовала старая колдунья. – С ветерком прокатимся!..

И они прокатились.

Старший мастер-сержант, по-прежнему усердно изображая шокированного и ко всему равнодушного пленника, не мог поверить, что живое существо – не машина, которой неведома усталость! – способно нестись с такой быстротой. Туша чудовища подрагивала у него под ногами, оно не пробивалось, не проламывалось сквозь волны, подобно броненосцу; нет, оно скользило, словно не замечая их, и валы расступались перед ним.

Молодая женщина, та самая, что обращалась в медведицу, известную в Горном Корпусе как Седая, молча протянула ему хлеб и флягу с водой. Хлеб был тёмный, плотный, ржаной.

Сержант впился зубами в краюху, украдкой поглядывая на варварку.

Хороша, признался он себе. Рослая, статная, высокая грудь, плечи гордо развёрнуты; приодень её, так все красотки Норд-Йорка исшипятся от зависти.

Женщина – Седая – перехватила его взгляд. Её собственный взор заледенел, и его наполнило такое презрение пополам с ненавистью, что мастер-сержант, мигом вспотев, поспешил отвернуться, вжимая голову в плечи.

Ему вдруг сделалось очень, очень страшно.

…Кракен мчался сквозь сгустившуюся ночь, оставляя позади лигу за лигой. Люди и оборотни на его спине спали – безмятежно, ничуть не опасаясь, и мастер-сержант вскоре понял почему. Стоило ему шелохнуться, как волк с медведем разом вскинули головы, воззрившись на него в упор.

Медведь негромко рыкнул, да так, что у сержанта разом отпала всякая охота шевелиться.

…Едва забрезжило утро, когда перед ними из морских волн воздвигся остров с исполинской горой цвета запёкшейся крови.