«Серкат называла меня «моё дитя Чуда»…»

«Она была всем…»

Её сын?.. Спрашивать отчего-то не хотелось… Кто он: враг? Противоречивый союзник? На этот вопрос разве что Боги могли ответить. Но кому бы он ни служил прежде, главным для мага всегда было и оставалось его служение Сатеху – это Перкау успел понять.

Когда коридор вывел их в зал, бальзамировщик уже знал, что увидит. Никогда в этой жизни ему не доводилось бывать здесь, но именно это внутреннее святилище показала Серкат в видении.

Те самые стены. Тот самый рельеф – до последнего знака, до последнего скола.

– Вот, – тихо, с благоговением проговорил маг, поднимая светильник. – Вот та часть истории, которую нас заставили забыть…

Долго Перкау вглядывался в вечный камень. Сознание немного плыло, как во сне, и казалось уже, что не лик древнего Владыки он видит перед собой, а лицо живого рэмеи, которого он знал, которому хотел служить.

В тот самый миг бальзамировщик понял, что его ведёт лишь его собственная воля. И осознание этого было исцеляющим. Теперь Перкау был готов войти в святилище и вознести почести Владыке Первородного Огня, благодаря которому остался жив.

– Дай мне слово, Верховный Жрец, именем нашего Бога, что не повернёшь всё по-своему, не навредишь Хэферу Эмхет.

– Клянусь милостью Сатеха, я не наврежу воплощению Его Силы, – спокойно ответил Колдун и, опустив светильник, коснулся руки Владыки на рельефе. – Пусть он только скорее шагнёт под сень этого храма… Всё здесь ждёт его.

Перкау кивнул, окидывая взглядом этот зал по-новому. Ему и самому предстояло многое узнать здесь, обрести утерянное знание.

Но главное – это знание должен был обрести Хэфер.

* * *

Лучи заходящего солнца играли на золочёных вершинах Планарных Святилищ, соединяющих небо и землю, на их гладких выложенных белоснежным известняком гранях. Бездонная высь, раскинувшаяся над ними, звенела последними птичьими криками, вторгавшимися в торжественное безмолвие. Вместе с Ладьёй Амна завершала здесь своё путешествие в шестой день торжеств царская ладья, готовясь пристать к святилищу у одного из древнейших Мест Силы, чтобы наутро отправиться в Нижнюю Землю.

Воды Великой Реки достигали уже нижних ступеней небольшого старинного храма, от которого тропа для ритуальных процессий вела к Планарным Святилищам. Хатепер стоял у колонн в ожидании, и в благоговейной тишине замерла за его спиной небольшая свита. Немногим было позволено оказаться здесь, тем более в такой день.

Вот уже не первый год он приходил сюда, чтобы встретить чету Владык. Хатепер знал их обоих как живых мужчину и женщину. И всё же, каждый раз его сердце замирало, когда он видел их воплощениями силы и славы Богов, приносивших благословение народу Обеих Земель. Эту мощь, этот свет невозможно было сокрыть в хрупких сосудах смертной формы. Подобно тому, как божественные барки несли не просто статуи, но вместилища энергий, так царская ладья несла по водам Апет самих Ваэссира и Хэру-Хаэйат. Сила Владыки Эмхет озаряла Таур-Дуат, и Золотая оберегала Его, умножая Его мощь. И всякая жизнь отзывалась им, тянулась, раскрываясь, навстречу, и укреплялась незыблемая власть Божественного Закона, высшего порядка вещей.

В угасающих лучах ладья причалила. Хатепер преклонил колено, и то же сделали Ренэф и Анирет рядом с ним, жрецы и стражи за ними. Ваэссир чуть склонил голову в приветствии, и Золотая озарила их теплом своей улыбки. Казалось, сам свет жизни вспыхнул в эти мгновения ярче, и не было счастья большего, чем окунуться в сияние Их милости.

Так было каждый год, когда обновлялся цикл.

И вдруг сердце точно пробило навылет пронзительной, болезненной тревогой. Свет померк, и под ногами разверзлась бездна. Это длилось каких-то несколько мгновений – почти сразу всё вернулось на круги своя.

Но когда Хатепер поднял голову, встречая умиротворяющий взгляд Владыки, напоминавшей о вечной незыблемости всего сущего, он знал точно: после этого Разлива уже ничто не будет по-прежнему.

Глава 35

Декада празднеств подошла к концу вместе со всеми бессчётными храмовыми служениями, пирами и народными гуляниями. Длительные торжества утомляли, и после них неизменно хотелось уединения. Теперь Обе Земли постепенно возвращались к привычному ритму жизни. Чета Владык ещё не вернулась в столицу, и можно было позволить себе немного отдыха отдельно от всех, даже от многочисленных членов собственного семейства.

Ночь была бы невыносимо душной, если бы не приятный лёгкий ветерок, развевавший тонкую кисею в проходе балкона. Из сада доносился умиротворяющий хор цикад. Наполнив чашу разбавленным вином, Каэб вышел на балкон и расположился в плетёном кресле, с наслаждением вытянув ноги и хвост. Наконец-то благодатная тишина! Только ненавязчивый стрекот да шелест ветвей в саду, раскинувшемся внизу.

Своим садом Каэб чрезвычайно гордился и считал, что тот мало чем уступает садам во дворце Владыки – разве что размерами. Но зато растения сюда привозились со всех уголков Империи, и садовники получали щедрое жалование, чтобы содержать всё это великолепие в гармонии. Идеальное место отдохновения, самое любимое из его поместий – здесь можно было скрыться от тягот придворной жизни. Хорошо, что в его обязанности не входило сопровождение царской четы в Дельту. Это, безусловно, высокая честь, но тоже утомительно. Да и не хотелось лишний раз быть на глазах у Владыки, особенно в Разлив, когда тот пребывал на пике своей Силы. Эмхет, конечно, не читали мысли приближённых – это были сказочки для народа, – а всё же знали, чуяли гораздо больше, чем другие. И потому о сделанном Каэб в присутствии Императора старательно не думал – ни к чему звать беду. Да и сейчас думать не хотел.

Он прикрыл глаза, катая вино на языке, смакуя тонкий вкус. Хороший был урожай – Боги благоволили им в тот год. Продолжали Они благоволить и теперь. Всё к лучшему. Всё ровно так, как должно быть. А скоро их общие усилия принесут желанные, долгожданные плоды…

В следующий миг Каэбу показалось, что светильник в комнате мигнул – словно кто-то прошёл мимо, на мгновение закрыв собой скудный свет. Мужчина открыл глаза, прислушался. Слуг он отпустил отдыхать, да никто бы и не стал подниматься к нему в покои в такой час. Нет, показалось.

Он оглянулся через плечо.

Чья-то тень отчётливо проступила на фоне белых занавесей, пропускавших тусклый золотистый свет. От неожиданности Каэб едва не выронил чашу. Странное неприятное предчувствие, граничащее со страхом, поднялось в нём. Кинжал остался у ложа, в изголовье, – в собственном имении ему нечего и некого бояться. Кликнуть стражу? Глупо, не станут же они охотиться за тенями.

В горле пересохло, но вина больше не хотелось.

– Покажись, – тихо приказал Каэб, заставив свой