каждый из них унёс с собой её саму, по частям, пока не осталось ни любви, ни милосердия, а только скорбное осознание… и ненависть, тлевший в ней огонь, который, должно быть, и поддерживал жизнь в одряхлевшем высохшем теле.

Хекетджит вздохнула, омыла в очередной раз руки, хотя на тонких скрюченных старостью пальцах не осталось ни капли крови. Удовлетворение было слишком кратким, и она силилась продлить его. Смерть была чересчур милосердным исходом. Пусть чужой крик не вызовет ушедших с Западного Берега, а чужое страдание не вдохнёт жизнь в их иссечённые тела – она заслужила эту награду…

Отдав последние распоряжения, Хекетджит поднялась в свои покои, заперла дверь и только здесь, наедине с собой, позволила себе поддаться усталости. Умывшись, она с кряхтением опустилась на ложе, не раздеваясь. Ей давно уже не спалось спокойно. Много лет сон был тревожным и обрывочным, а просыпалась она часто задолго до рассвета и всё думала, думала о прошлом и настоящем, зная, что будущее не наступит. Иногда, если духи сновидений бывали милосердны, она видела тех, кого потеряла, но у этих снов было горькое послевкусие. И лишь последние дни подарили ей хоть немного успокоения. Вспомнив, как провела эти пару часов, она чуть улыбнулась. Пока было достаточно. Возможно, она и не успеет получить больше… но от этого подарка на закате жизни она собиралась взять всё, что только сумеет.

В какой-то миг Хекетджит, погружённая в свои мысли, забылась сном… но вынырнула из него резко, от явственного ощущения чужого присутствия. Не открывая глаз, не сбивая дыхания, она прислушалась, но не различила посторонних звуков. Её рука бесшумной змеёй заскользила под покрывалом, нащупывая верный кинжал, – без оружия она не ложилась спать с ранней юности. И лишь сжав прохладную рукоять, она едва-едва разомкнула веки, по-прежнему делая вид, что спит.

В темноте было сложно что-либо разглядеть, но женщине показалось, что над ней склонилась чёрная фигура. Так Ануи склонялся над саркофагом на некоторых рельефах в гробницах. Годы отступили, в миг опасности подчинившись тренированной собранности, – Хекетджит резко села на ложе, выставив перед собой кинжал, и оскалилась.

– Кто бы ты ни был – ты пришёл зря, – глухо пригрозила она.

Зрение и слух всё же подводили её – казалось, вся комната оживала шепчущимися тенями. А может быть, просто пришло её время отправиться к своим… наконец-то. Сквозь многослойную вуаль темноты она различила движение – Псоглавый протянул к ней руку.

И в тот миг она ощутила то, чего не испытывала уже много, очень много лет: прикосновение страха, зарождающегося где-то глубоко внутри. И вместе со страхом понемногу разгорался странный жар, который её тело давно уже забыло, будучи не в силах согреться.

– Хекетджит, глава рода Мерха, – прошелестела многоликая тьма.

Тени подхватили её имя. Ей слышалось тихое эхо других голосов, родных, вторивших этому зову шёпотом некрополей, дыханием Западного Берега. Но не веяло прохладой Вод Перерождения – всё перебивал нарастающий жар. И даже лёгкий ветерок из окна, колеблющий занавеси, казалось, приносил дыхание пустыни.

Сами собой вспыхнули светильники у изголовья – тени брызнули в стороны, точно гиены, которых спугнули от добычи. Но ещё прежде Хекетджит догадалась, кто пришёл за ней. И когда псоглавый воин снял шлем, она прямо встретила его взгляд – более не взгляд наследника Ваэссира.

– Делай то, зачем пришёл с Берега Мёртвых, Хэфер Эмхет, – прокаркала она. – Ни живым, ни мёртвым уже нечем испугать меня!

– Ты отдала приказ убить меня в песках? Твой род желал мне смерти и забвения?

Кровь застучала в её висках в унисон этому голосу, разгоняя сердце так жарко, что казалось, кости вот-вот начнут тлеть. И Хекетджит улыбнулась, понимая, что он принёс с собой и смерть, и спасительное безумие.

– Я не желала тебе зла, но ты стоял на пути. Необходимая жертва. Оно того стоило!

– Виновны, – слово упало тяжёлой печатью – словно заживо её запирали в саркофаг.

Превозмогая страх, женщина гордо вскинула голову, вложила в голос всю свою внутреннюю Силу:

– И сделала бы это ещё раз, как того требовала цель. Именем Ануи заклинаю тебя: возвращайся в обитель Стража Порога!.. И, коли угодно, можешь забрать меня с собой…

Мертвец не исчез и даже не дрогнул. Только теперь Хекетджит разглядела жезл в его руке, тлевшие угли глаз зверя на навершии. Другой рукой гость скинул что-то на ложе прямо перед ней.

– Ты отдашь последний приказ своему роду. В войне, которую вы призвали, те из рода Мерха, кто может держать оружие, станут живым щитом для войска Императора.

Хекетджит опустила взгляд. Перед ней лежали лист бумажного тростника, палетка и писчая палочка.

Она криво улыбнулась и снова посмотрела на вестника своей смерти. Вельможный род Мерха почти выродился, но она не станет причиной его падения!

– Не бывать тому! – с вызовом ответила женщина. – Нас и так слишком мало осталось…

Обжигающе горячая рука сомкнулась на её горле.

– Подчинишься мне.

Хекетджит хрипло рассмеялась.

– Тебе придётся прийти за ними самому…

Она чувствовала, как осыпается наконец храм её разума, сохранивший столько смертей, столько боли, что за ними было почти уже не различить счастливых дней далёкого прошлого. Она всё смеялась, смеялась, даже когда мертвец поднял её за горло, когда требовал имён… и когда лицо её плавилось, а темнота разверзалась огненной бездной, поглощавшей всё, что осталось.

* * *

Идаэт проснулась от странных звуков наверху, в спальне матери. Было очень душно – жаркая ночь, точно кто-то иссушил весь воздух. Женщина резко поднялась, натянула короткую тунику и подхватила оружие, одновременно кликнув стражу.

Бегом они поднялись в покои хозяйки поместья, главы рода. Дверь была накрепко заперта, и Идаэт пропустила вперёд воинов, чтобы те выбили засов. Но вошла она первой… и увидела картину странную и жуткую.

В неверном отблеске светильников на нетронутом огнём ложе лежал скрюченный труп матери – местами обугленный… и, казалось, даже оплавленный, если бы плоть могла плавиться подобно металлу. Немало повидала Идаэт и на войне, и в змеином клубке придворных интриг, но это было слишком.

Из теней у балкона выступила фигура в золотистом доспехе и шлеме в виде собачьей головы – облачении Ануират. Женщина вскинула кулак, отдавая безмолвный приказ воинам за спиной: ждать.

– Назови себя! – приказала Идаэт, поднимая хопеш.

Но уже в следующий миг она осознала свою ошибку, ощутила нутром, всей собой, что чужак не был просто незваным гостем, вторгшимся в их владения – в поместье, местоположение которого для большинства оставалось тайной. От него исходила Сила, подобная той, которую Идаэт чувствовала только в храмах перед изображениями Богов… или перед четой Владык в ходе