– Кто ты?.. – выдохнула женщина, опуская клинок.

– Верни честь своему роду, – проговорил жуткий чужак, поднимая жезл с мордой песчаного чудовища на навершии. Ожившего чудовища с полыхающими глазами… – Канешь в горниле войны… или сгоришь сейчас…

– О Боги… – выдохнула Идаэт, прежде чем всё поняла. – Бегите, бегите прочь все! Огонь! – крикнула она через плечо, а сама вбежала в комнату.

Захлопнув сломанную дверь, навалившись на неё всем телом, чтобы удержать неотвратимое хоть ненадолго, Идаэт осталась наедине с жутким созданием. Искренне она надеялась, что стражи не кинутся спасать её, а исполнят приказ.

Её крик взбудоражил весь дом. Немногочисленные слуги и воины суетились, кричали… а стены начинали тлеть, точно пламя рождалось прямо изнутри каждого предмета, но пока медлило вспыхивать.

Нет, они успеют. Успеют сбежать – все, кроме пленника её матери.

И кроме неё самой.

– Что тебе нужно?! – выкрикнула Идаэт и закашлялась, чувствуя, как сухой воздух просыпается в горло пустынным песком.

– Клятва…

Её тело было обожжено так, что казалось, не осталось ни единого живого места, но она упрямо ползла вперёд, выбираясь из-под обломков рушившегося дома.

Единственная мысль билась внутри: выжить и сражаться. Но прежде – всё-таки выжить…

Огонь ревел, слепил, гнал её прочь жадным голодным чудовищем. Она не решалась смотреть по сторонам или вверх – только вперёд, туда, где ещё можно было спастись.

А потом ночь обняла её целительной прохладой. В изнеможении Идаэт упала. Рука всё ещё сжимала бесполезный, но такой родной и привычный хопеш, который словно вплавился в ладонь. Она не решалась разжать пальцы, сосредоточившись только на дыхании. С хриплым свистом лёгкие вбирали в себя воздух, саму жизнь, и от облегчения, затмившего даже боль, женщина едва не теряла сознание.

Выжила… и прочие успели спастись…

Идаэт осторожно перевернулась на спину. Мир качнулся – тёмные ветви деревьев, проглядывающая сквозь них бездна ночного звёздного неба. Так красиво… Почему же огонь не тронул сад?.. Вдалеке стонал дом, понемногу проседая внутрь себя, но зарево было тусклым, словно нечто удерживало пламя в границах стен. А может, это просто зрение подводило её…

Женщина сморгнула, переводя взгляд на качавшиеся над ней ветви. Может, ей всё просто привиделось… Может, мать окончательно обезумела и спалила дом, чтобы забрать с собой и пленника, и тех немногих, кто прибыл сюда вместе с ней?.. Но тень, породившая пламя, отчётливо стояла перед внутренним взором, а спёкшиеся потрескавшиеся губы помнили слова, запечатавшие её судьбу.

Идаэт, новая глава вельможного рода Мерха, не знала, что принесёт им всем данная этой ночью клятва: погибель или спасение.

* * *

Огонь льнул к нему верным ласковым зверем, лизал плоть, из которой выплеснулся, но не обжигал. Пламя стало самим его дыханием. Как хорошо было разомкнуть, наконец, границы, отпустить то, что долго пытало изнутри, стать тем иным, что стремилось родиться, и забыть…

Но оставался некий последний предел, забыть не позволявший. Прежняя часть его сути свернулась внутри, почти уснула, но приказ её был чётким, обозначившим последний рубеж. Этот приказ действовал и теперь, пока создание воли Владыки Первородного Пламени брело по готовому обрушиться поместью: огонь не покидал стен этого дома. И что-то назойливо, обжигающе холодило руку под наручем, не позволяя стать свободным пламенем, разгореться, забыться до конца… Это напоминание было даже ярче, чем звучание прежнего имени в чужих ненавистных устах.

Воин Сатеха поднял руку, чуть сдвинул наруч, глядя на так сильно мешавший предмет – прядь светлых волос, обвившую его запястье. Оберег не горел, как не горели ни плоть его, ни облачение, как не плавились доспех и оружие.

Сбросить и освободиться окончательно! Уничтожить всех, кто остался, ведь он в своём праве!..

Но взгляд на оберег напомнил, что у него всё-таки было имя, и что это имя когда-то звучало совсем иначе, чем в устах врагов, было наполнено животворной силой чувства, одного на двоих.

«Хэфер… Мой Хэфер…»

Этот голос, такой живой в его памяти, даже более живой, чем его собственный, заставил пробудиться его изначальную суть.

– Меняюсь… сообразно… своей воле… – хрипло прошептал Хэфер, с усилием пробуждаясь. – Это – не я…

Он пошатнулся, тяжело осел на одно колено, едва нащупывая границу между собой и пламенем. Каким-то образом он должен был вобрать эту мощь в себя, не дать ей выплеснуться окончательно – но не знал, как. Пробуждение, осознанность вполне могли стоить ему жизни – балансировать между той частью его сути, которая ведала, как повелевать пламенем, но не ведала границ, и той, что ограничивала огонь, становилось всё сложнее. В этот раз он едва нашёл себя снова. Да и странно было мыслить так… ведь всё это и было им самим.

– Сообразно… своей… воле…

Сознание нехотя прояснялось. Хэферу не под силу было вобрать в себя уже выплеснувшееся пламя – оно танцевало вокруг, стремясь поглотить всё, – но удержать его в границах он мог. На несколько мгновений он снова стал огнём, заглядывавшим в каждый уголок этого места…

Нет, ещё не в каждый.

Что-то заставило его устремить мысль в недра дома, под землю, и там он нащупал последнюю угасающую жизнь. Остальные сбежали – он позволил им это. Пламя было голодным, но Хэфер заставил его смолкнуть, поднялся, морщась от боли. Внутренним взором он видел уцелевшие помещения и то единственное, тайное, находившееся под уровнем пола. Туда он и направился, и пламя устремилось следом, недовольно урча.

Нужно было уходить. Огонь и едкий дым не причиняли ему вреда, но дом похоронит его под собой, если он не поторопится. Хэфер отбросил эту мысль.

Тяжёлые двери, закрывавшие путь вниз, треснули, когда он приказал пламени пожрать преграду. Несколько ступеней вели в темноту, озарённую лишь разгорающимся за его спиной огнём. Хэфер спустился. Здесь была оружейная… и не только. Крюки на стенах, инструменты… Старуха Хекетджит была хозяйкой пыточной, достойной дознавателей хранителя секретов.

Подвешенное на кручёных верёвках худое тело больше походило на труп, но царевич чувствовал жизнь в нём – пока ещё не померкнувшее свечение. Вот только жизни этой оставалось всё меньше – смертные не могли вынести жаркого дыхания пустыни. Не медля, Хэфер высвободил тело, взвалил его на плечо и поспешил прочь, на ходу усмиряя огонь, покупая себе и пленнику поместья ещё немного времени. Потом пришлось перейти на бег, пригибаться и уворачиваться от обломков рушившихся перекрытий. Но верный огненный зверь нёсся перед ним, указывая путь к выходу.

А когда Хэфер покинул дом, унося свою едва живую ношу, пламя взревело, освобождаясь, более не ограниченное ничем, кроме осыпа́вшихся стен. Оно пожрало поместье вместе с останками старой хозяйки… и опало, впиталось в землю, точно вода,