был уверен, его точно расстреляют. Однако красноармейцы поговорили несколько минут с финном и ушли. Единственная польза от нескольких минут неописуемого страха – дети тоже перепугались и замолчали.

Было ощущение, что день не закончится никогда. Наконец, стемнело. По-прежнему было тихо. Ни дуновения.

– Давайте спать. Сегодня, наверное, снова не уедем, – решил после ужина Сергей.

Все измученное семейство уснуло. Вдруг Серж почувствовал, что его тормошат за плечо.

– Просыпайтесь, – шептал финн: – Где Ваши вещи? Нужно идти сейчас!

Сергей разбудил Веру. Стали собирать полусонных детей, которые совершенно не могли понять, что происходит.

– Пойдем к берегу тропинкой позади домов. Главное, чтобы дети не пищали, – строго наказал финн, к которому присоединились еще три человека: – это контрабандисты. Они вас повезут.

Вера взяла растерянного Никиту за руку, а Сергей нес Вадима. Шли долго, но, наконец, спустились к морю. Перед ними в камышах стояла лодка. Около лодки скучали в ожидании контрабандисты. Неподалеку скучал красноармеец.

Предали! – решил Сергей. Но в тот же миг один из здоровенных контрабандистов поднял его в воздух и поставил в лодку. Через секунду рядом с ним оказалась Вера и второй сын.

– Не хочу в лодку! – захныкал Никита, но Сергей тут же закрыл ему рот ладонью.

Поплыли. Контрабандисты усиленно гребли. Невольно Сергею пришло сравнение с рабами на галерах. Лодка вынырнула из камышей, но не удалялась от них, скользила вдоль берега.

Елисеевы сидели на дне лодки. Вера взяла на руки спящего Вадима, укрыла его своим пальто. Никита примостился на маленьком чемоданчике возле отца. Один из контрабандистов накрыл его своим теплым пальто. Их лица обдувал ветер. Ветер долгожданной свободы и перемен. Вдали видны были кронштадтские форты в огоньках, которые таинственным образом все время оставались на том же расстоянии.

Над горизонтом появилась зеленая полоска. Она зашевелилась и побежала змейкой выше по небу. За ней следом затанцевали красные, лиловые, белые полосы. Стало светло. Беспечное северное сияние решило поднять дух путешественникам. Контрабандисты, молча переглянувшись, еще больше налегли на весла.

– Какое чудное северное сияние! – заметила Вера тихонько.

– Пусть это будет нам хорошим знаком! – прошептал ей в ответ Серж.

Загорелся прожектор одного из фортов. Луч электрического света быстро заметался по небу, осветил Ораниенбаумский берег и задел лодку. Была надежда, что на суденышко не обратили внимание, потому что свет прожектора добежал до Петергофа, но потом все же медленнее пошел назад. Высветив лодку еще раз, луч остановился, словно гипнотизируя ярким светом. Нервно, будто плюясь и ругаясь, затрещал пулемет.

IX

Пулемет истерически выплевывал очередь за очередью.

– Ничего, они плохо стреляют, – прошептал один из контрабандистов и подмигнул Сергею.

Устав от собственной трескотни, пулемет замолк.

Лодка уже заметно отдалилась от фортов. Ветер стал сильнее. Гребцы, наконец, смогли поднять старый заштопанный парус, но продолжали работать веслами.

Вышли в открытое море. Справа стал виден Толбухин маяк. Рассвело.

– Теперь мы в финских водах, – засмеялся самый «разговорчивый» контрабандист: – Скажите «прощайте» большевикам. Мы днем не можем пристать к Финляндии, потому что нас арестуют. Высадим вас, когда стемнеет. День проведем в море.

Убрали парус, сняли мачту и уселись на дно лодки вместе с Елисеевыми. Небольшие волны покачивали лодку. Веру и Никиту укачало, они легли. Младший сын, опьяненный морским воздухом, дремал. Солнце стояло уже высоко и пригревало. Всем хотелось есть. В горле пересохло. Финны дали пассажирам по сухой корке черного хлеба, что немного помогло снять острый приступ голода.

В полдень с Красной Горки поднялся большой привязной шар. Контрабандисты занервничали. Велели всем лечь на дно лодки и накрылись парусом. Так беглецы пролежали часа два. Наконец, шар спустился.

Когда стемнело, контрабандисты снова подняли паруса. Лодка с легким креном помчались к каменистому берегу.

– Вылезайте, – скомандовали финны и быстро высадили Елисеевых, как только суденышко уперлось носом в дно.

– Мы в Финляндии? – неуверенно спросила Вера, когда контрабандисты уехали, оглядываясь на сосновый лес кругом.

– Судя по пейзажу, да. Нужно идти, что ж тут стоять, – сказал Сергей и взвалил на себя все вещи.

Шли по лесу больше часа, останавливаясь для передышки каждые тридцать шагов. В конце концов, вышли к хорошему шоссе, вдоль которого тянулся длинный белый забор.

– Вера, посиди с детьми на чемоданах, а я поищу, нет ли жилья здесь, – предложил Серж. Необходимо было найти ночлег.

Он перелез через забор и нашел пустую дачу. Но затем заметил другую, в которой светился огонек. Через стеклянную дверь балкона Сергей увидел уютную комнату, в которой у стола сидели трое хорошо одетых человека, две женщины и пожилой мужчина. Дачники мирно играли в карты, на столе пыхтел самовар, рядом с которым лежал белый хлеб и фрукты. Картинка из прошлого. У Сергея защемило сердце. Он тихонько постучал в стекло. Люди вздрогнули и мужчина, сказав что-то дамам, подошел к балконной двери.

– Кто там? – спросил он.

– Из Петербурга бежавший, можно к вам? – сумбурно пытался объясниться Серж.

– Конечно, войдите, это вы из Петербурга? – расспрашивал господин, осматривая гостя с головы до пят.

Сергей сходил за женой и сыновьями. Увидев фрукты и белый хлеб, дети затряслись от радости. Такими лакомствами их давно не баловали.

Дачники оказались петербургскими поляками. Муж одной из дам был польским министром продовольствия. Они радушно встретили Елисеевых, накормили и уложили в постели, покрытые чистыми простынями. Путешественники заснули, как убитые.

На следующее утро Елисеевы узнали, что высадились в пяти верстах от маяка Сэйвиста и что теперь новоиспеченным эмигрантам нужно было ехать в карантин Териоки. Сергей не мог избавиться от странного ощущения: чужбина стала близкой, а Родина – далекой.

X

С момента эвакуации Гули красной армией, Вера и Петя продолжали наблюдать чехарду политических и военных сил в Киеве. Отход деникинцев под натиском красной армии, захват и оккупация города поляками с Петлюрой, последующее бегство польских войск, которым в тыл влетела конница Буденного, что едва не стоило панам потери Варшавы и свержения Пилсудского, и, наконец, окончательное воцарение в древней столице Руси большевистского строя.

На сей раз власть рабочих и крестьян явилась без громких залихватских лозунгов. Пожар мировой революции уже не так манил большевиков. На фоне разрухи рутинные вопросы выходили на первое место. Необходимо было, по крайней мере, накормить голодный город.

Власть Советов жутко раздражал огрызающийся в Крыму Врангель, которому Деникин, в конце концов, передал полномочия командования армией Юга России, но как красные командиры ни старались, взять полуостров пока не выходило. В любом случае, было уже очевидно, что сопротивление Врангеля – это последняя агония белого движения.

С приходом красных Вера стала получать весточки от Гули. Он писал,