им выданы жилеты, чтобы точно смогли спастись. Кроме жилетов и Дмитрий Миронович Бойко, он же Митяй, и Аркадий Серов были облачены в специальную одежду, выполненную из шерсти морских бобров. В ней даже в очень холодной воде некоторое время вполне себе комфортно. Так что шансы для Серова и его команды в лице Митяя есть, выжить должны.

— Товьсь! — через минуту скомандовал лейтенант. — Прыгай!

Адмирал Фёдор Фёдорович Ушаков заметил, как почти синхронно с двух маленьких пароходиков спрыгнули четыре фигурки, а сами суда, казалось, ещё ускорившись, устремились на врага.

Между тем, даже сейчас, примерно за версту до шведских кораблей направленный пароходик обязательно в кого-нибудь врежется.

Приостановившийся русский флот наблюдал, как начинают маневрировать шведские корабли, увидев приближающиеся брандеры. Уже открыли огонь шведские пушки, уже три брандера были подтоплены, но пароходики всё ещё шли и шли вперёд. Вот одна галера срочно начала давать в сторону и врезалась в соседку, фрегат начал отворачивать, чтобы на него не попал пароход, всё это создавало сумбур на грани локальных панических настроений.

— Ба-бах!

Несмотря на то, что звуков от взрывов было сразу несколько, то, как взорвался брандер, явно выделялось на общем фоне. Брандер был таким образом нагружен порохом и горючими смесями, что они разлетались на пятьдесят-сто метров в округе, и те корабли, в которые попадала эта смесь, начинали загораться. Потушить можно было, но лишь песком.

— Полные паруса вперёд! — Сухо, казалось, безэмоционально, вместе с тем жёстко и решительно командовал Ушаков.

На флагмане русского флота быстро появилась система флажков, которая сообщала «Делай как я». Четыре небольших эскадры, в центре которых находились наиболее боеспособные, вооружённые, выученные корабли с командами, двинулись навстречу врагу. Ветер не благоволил сегодня ни русским, ни шведам, он будто бил в бок, чуть отгоняя и не позволяя русским и шведам встать с подветренной стороны…

Шведский фрегат замер замешкавшийся, получил удар бок и практически раскололся надвое, рядом стоящие минимум пять кораблей получили огненные подарки в виде горящих бочек, внутри которых была горючая смесь.

Флагман русского флота оказался впереди иных групп кораблей, которые устремились вперёд. Ушаков хотел бить противника в излюбленной манере: врезаться в строй, после с двух бортов расстреливать корабли. Шведы явно растерялись, ничем иным тот факт, что почти ни одно ядро не было пущено в сторону флагмана русского корабля, Ушаков не мог объяснить. Первоначально планировалось лишь чуть напугать шведов, чтобы они сконцентрировали удар на брандерах. А теперь задача чуточку, но облегчается. Бить подранков — это даже не бой, это избиение. Было бы этих подранков ещё больше, а не всего лишь десятая часть от вражеского флота, было бы ещё легче.

— Бах, бабах, бах-бах-бах.

Семьдесят четыре орудия по бокам и ещё по две карронады на носу и карме синхронно разрядились.

В этот раз по флагману русского флота успели ударить только несколько пушек, и они не нанесли существенного ущерба. Одно ядро прошло навылет, два других попали, изрядно погнули обшивку и сломали деревянные доски под ней. Ушаков же продолжал стоять на палубе и лишь только бросил взгляд на оставляемые уже позади корабли противника. Страшное это дело — карронада. На одном фрегате, казалось, не осталось ни одного целого не раненного или не убитого матроса или офицера. Фёдор Фёдорович перекрестился.

До следующего скопления кораблей оставалось слишком мало времени, чтобы русские канониры успели качественно перезарядиться. Понимая это, капитан повёл свой корабль чуть в сторону, делая словно крюк. Зайдя по дуге на новую цель, русский флагман вновь ударил из всех своих орудий, предварительно били две карронады, установленные на носу корабля. Если бы не они, возможно, что русский флагман и не вышел бы из этого боя победителем. А он победил.

Ещё два захода сделал Ушаков, прежде чем дал команду отходить на свои позиции. Русские могли похвастаться как успехами, так и сожалеть о первых потерях. Из подобных сводных групп, как та, в которой участвовал непосредственно сам адмирал, четыре вышли победителями, но две застряли уже в толчее шведских войск. Схватка не на жизнь, а насмерть уже на палубах русских кораблей. Как бы матросы и офицеры Балтийского флота героически не сражались, численное преимущество было, несомненно, у врага.

— Ваше Высокопревосходительство, с головного корабля ракетных галер делают запрос, что видят цель и могут по ней ударить! — Сообщил капитан флагмана.

— Сигнализируйте им, что они вольны поступать так, как считают нужным. Что за зверь эти ракеты, мне так до конца и непонятно, — сказал Фёдор Фёдорович.

Уже обходя по дуге скопления шведских кораблей, которые начинали разгон на оставшиеся русские корабли, Ушаков увидел, как вновь взлетают ракеты в сторону левого фланга шведской эскадры. В одном залпе было не менее трёх сотен ракет, это были и более габаритные крупные ракеты и малые, в том числе и с горючей смесью. Шведы нарвались. Пусть процент попаданий конкретно по корпусам кораблей у ракет был низкий, с долей погрешности его можно определить, как процентов 13–15, но часто ракеты рвали паруса, прошивая их или взрываясь, от ракет расходились горящие струи, которые поджигали корабль, заставляя команды больше думать о живучести своего судна, чем о войне.

* * *

Адмирал Горацио Нельсон смотрел за тем, как разворачивается морское сражение между русским и шведским флотами. Бледный, как сама смерть, от обострения морской болезни, Нельсон не терял боевого настроя. Вместе с тем, у него недвусмысленный приказ: не встревать в бой, если шведы, как это и предполагалось всеми аналитиками, будут уничтожать русских. Вот и предстояло понять, когда встревать в сражение, или же шведы могут переломить его ход.

Пока из того, что видел англичанин, русские воюют более успешно. А ещё они, как богачи воюют. Столько ракет пустить! А чего добились? Впрочем, при таком количестве ракет, какие-то неприятельские корабли можно даже сжечь или нанести им урон. По крайней мере, русские создали паническое настроение и неразбериху в первой линии шведского флота.

Это позволило русскому адмиралу влететь, словно вихрь, в шведское построение и там показать, как можно смело и эффективно вести морское сражение. Было и то, что адмирал, как сказали бы русские: «намотал себе на ус». Две карронады, стоящие на носу корабля и чуть развёрнутые по сторонам, помогали русским ещё до непосредственного сближения бортами нанести урон противнику картечью. Это дезорганизовывало шведов, и они просто могли чуть запоздать с залпом или же дать его чуть меньшим количеством пушек.

Адмирал пока ещё не понял,