К тому времени Эндрю уже отказался от мысли вернуться и попробовать завершить образование. Приближалось лето, и одна лишь мысль о возвращении в аудитории вызывала отвращение.

– Значит, ты собираешься сидеть в Лондоне и работать в порномагазине? – спросила Диана. – Что повлияло на такое решение или это предел твоих мечтаний? Ты должен понять, чем тебе хочется заниматься. Если не хочешь получать диплом, то должен представлять себе, как будет складываться твоя карьера.

– Но…

Она отмахнулась от его протестов.

– Я серьезно. Даже слышать не хочу об этом. – Она стиснула руками его щеки, так что губы у Эндрю сложились бантиком. – Тебе нужно больше верить в себя и убираться оттуда к чертовой матери. Ты мечтаешь о какой-то работе или карьере?

Разжав ладони, она выжидающе смотрела на Эндрю.

О какой работе он мечтает? И что еще важнее, что он мог сказать такого, над чем она не рассмеется?

– Работать кем-нибудь в местной общине, или что-то в этом роде.

Прищурившись, Диана рассматривала Эндрю, гадая, не шутит ли он.

– Тогда ладно, хорошо. Значит, это первый положительный шаг. Тебе известна область, в которой тебе хочется трудиться. Просто не хватает определенного опыта. Это подразумевает в первую очередь офисную работу. Значит, как только ты вернешься в Лондон, займешься поисками. Согласен?

– Ага, – промямлил Эндрю.

– Не дуйся! – велела Диана и, когда он промолчал, сползла в постели пониже и шлепнула его по животу.

– А как насчет тебя? – спросил Эндрю, смеясь и затаскивая ее на себя. – О какой работе мечтаешь ты?

Диана положила голову ему на грудь.

– Ну, поскольку я всю юность твердила, что выберу профессию, прямо противоположную занятию родителей, то и пошла на философию со всей ее болтовней. Но вообще-то я подумываю о преобразовании законов.

– Вот как? Информационная поддержка в сделках по торговле наркотиками?

– Тот факт, что ты сразу про это подумал, заставляет меня предположить, что ты пересмотрел кучу видеоподелок в своем салоне.

– Там либо это, либо порно.

– И ты смотрел все подряд.

– Вовсе нет.

– Значит, наедине с собой ты просто представляешь…

– Тебя. Исключительно тебя. Одетую только в халатик, пошитый из страниц произведений Вирджинии Вулф.

– Я так и думала.

Диана скатилась с него, и они лежали бок о бок.

– Значит, ты хочешь стать адвокатом? – сказал Эндрю.

– Или адвокатом, или астронавтом, – ответила она, зевая.

– Не бывает астронавтов из Уэльса. Это смешно!

– Хмм, почему бы и нет? – спросила Диана.

Эндрю постарался как можно лучше передать валлийский акцент:

– Ну вот, мы на месте, пор-р-рядок. Это маленький шаг для одного человека, ага, и гигантский для всего человечества, понимаешь.

Фыркнув, Диана принялась выбираться из постели, но Эндрю нырнул и ухватил ее за руку, которую она специально задержала на простыне. Ему нравилось, когда она так делала. Дразнила его. Знала, что стоит ей отойти на шаг, как он потащит ее к себе.

По возвращении в Лондон Эндрю проводил время за прилавком видеосалона, подыскивая работу через газету. Он только успел продать жутчайшее видео парню с изможденным лицом, объяснившему, что мастурбация помогает ему справиться со стрессом, как зазвонил телефон. Пять минут спустя Эндрю положил трубку, размышляя, уж не обиженный ли Гэвин нанял позвонившую ему женщину. Тот был способен на подобный акт жестокой мести. Дело в том, что Эндрю пригласили на собеседование.

– Во-первых, ты глупец, – сказала Диана, когда он тем же вечером позвонил ей из телефонной будки. – Во-вторых, я уверена, что имею право сказать тебе это. Так что мы можем заняться этим сейчас или подождать, пока ты сам найдешь себе работу. Тебе решать…

Собеседование проводилось на вакансию помощника администратора в местном совете. У одного из ирландцев Эндрю одолжил костюм, который носил еще его отец. Сидя в приемной, Эндрю проверил карманы и нашел корешок билета на спектакль 1964 года под названием «Филадельфия, вот и я!». Представление проходило в Дублинском театре. Бывала ли Сэлли в Филадельфии, когда ездила в Штаты? Эндрю не помнил, а открытки давно выбросил. Он решил, что оптимистичное название – добрый знак.

На следующее утро Диана начала телефонный разговор словами:

– Я же тебе говорила.

Эндрю рассмеялся.

– А что бы ты делала, если бы сказала, а у меня ничего не получилось?

– Гм. Сделала бы вид, что это был другой мой парень.

– Эй!

Пауза.

– Погоди, ты шутишь, что ли?

Вздох.

– Да, Эндрю, шучу. На прошлой неделе Хэмиш Браун случайно коснулся моей груди, пытаясь установить диапроектор, вот как далеко я зашла в неверности тебе…

Сам того не желая, Эндрю проводил семьдесят процентов своего времени (ну ладно, 80 или 90), тревожась, как бы у него не увели Диану. Ему представлялся патлатый гребец, которого почему-то звали Руфус. Широкоплечий, с карманами, набитыми деньгами.

– На твое счастье, вымышленный Руфус проигрывает костлявому парню, отчисленному с отделения философии, работающему в порномагазине и живущему с двумя уродами.

В свое первое утро в совете Эндрю так нервничал, что вынужден был выбирать: постоянно сидеть в туалете или каждые пять секунд морщиться от спазмов в кишечнике. Оставалось только решить, что покажется коллегам менее странным. Слава богу, Эндрю кое-как перетерпел первый день, потом прошли неделя, месяц, а он так и не обделался и ничего случайно не поджег.

– Нам нужно серьезно работать над твоими показателями, – сказала Диана.

Затем наступил самый славный день – 11 июня 1995 года. Диана закончила учебу и ехала в Лондон. Эндрю попрощался с ирландцами, которые, к его удивлению, расстроились (хотя, быть может, из-за того, что не спали три ночи подряд), свалил свои вещи в такси, приехавшее отвезти его на квартиру, найденную им для них с Дианой. Сама она уместила все в два чемодана и села в поезд из Бристоля.

– Меня собиралась отвезти мама, – сказала она, – но я боялась, что ты снимешь нам наркопритон или что-нибудь в этом роде, и не хотела, чтобы у нее случилась истерика.

– Э… Хмм. Мысль интересная… Надо было сказать.

– О господи…

Эндрю не знал, использовалась ли крошечная квартира, найденная им возле Олд-Кент-роуд, в качестве наркопритона. Здание построили кое-как – в коридоре стены в царапинах, повсюду запах сырости, но, лежа в ту ночь в постели рядом со спящей, свернувшейся калачиком Дианой, Эндрю не переставал улыбаться. Это уже походило на дом.