– Но как? Оберон говорил, что в нашем доме школа.

“Школа. А на этом этаже все по-старому. Верн разрешил мне остаться. И запретил что-либо переделывать. Не заходил, правда, сюда ни разу до последних событий. Не знаю, зачем сохранил вашу комнату”.

Няня подошла к столу и налила в чашку отвар для Греты.

“Выпейте, – протянула. – Вам надо. Вы… сил много потеряли”.

– Мне бы помыться. Чувствую себя отвратно. А какой граф? – спросила Грета, все еще осматривая окружение.

“Как какой? Фелан. Он же вас лечил, – старушка вышла на минуту и, вернувшись, продолжила: – Воду сейчас нагреют, леди”.

Грета кивнула, а сама думала:

“Значит, вот чья тень рядом со мной сидела”.

– Позвать Фелана можешь?

“Конечно, Ваше Величество, – и с ладони слетела бабочка из морока. – Только подождать придется. Далеко он. Заклятье на вас наложил, а потом уехал. Свои дела, говорит. Некогда с самоубийцей возиться”.

– Почему самоубийцей? – возмутилась Грета, вставая с кровати.

“Так, говорил, не жилец вы. На ритуал такой решились, – всплеснула руками няня. – Чем только думали?”

– О королевстве думала, – буркнула Грета и выпила лекарство. – Значит, ты тут со мной возилась. А мне привиделось…

“Ой, что вы! – перебила ее старушка. – Разве могла бы я столько сидеть. Вы ведь три недели полыхали. Ох, страшное зрелище, – она села на край кровати и серьезно посмотрела на Грету. – Я вам сейчас кое-что скажу, только вы… Будьте храброй, леди. Вы храбрая девочка. У вас получится такое принять”.

Грета испепелила взглядом старушку, но та все молчала.

– Говори же!

“Вы, леди, сгорели”.

– В каком смысле? – нахмурилась Грета. – Живая. Ожогов на себе не вижу.

“Не так вы сгорели, Ваше Величество. Магия ваша сгорела. Башня та полыхала все три недели, пока вы в горячке были. Из вас всю силу пожар вытянул. Нет ее больше. Вы теперь человек”.

Теперь Грета молчала, а нянюшка пыталась предугадать дальнейшие ее действия.

“Пойдемте купаться, леди. Вода хворь смоет, да и думается в воде вам лучше. Уж я-то помню”.

Ничего не говоря, Грета направилась за няней. Вода действительно хорошо на нее действовала. Расслабляла. Мысли в порядок приводила. Удивительно, весть о том, что нет больше магии, Грету не слишком волновала. Должно быть, ко всему привыкаешь. Верн ее уже магии лишал, эту боль Грета успела пережить. Правда, теперь по-настоящему. Хотя, кто знает? Фелан говорил, что она вообще не выживет. Может, и магию не всю потеряла.

“Мне и крупицы хватит, – думала Грета, надевая свежее нижнее платье. – Самой малости, чтобы чувствовать себя собой. А великое колдовство я уже сотворила. Долги магов отдала. Больше с меня взять нечего”.

Когда вернулась в спальню, нянюшка уже сменила простыни, и Грета с удовольствием забралась под одеяло. Пусть усталой себя не чувствовала, делать ничего не хотелось. Лежала и вспоминала свои детские и юные годы в этой комнате. Разглядывала свои вещи. Прошел лишь кусочек жизни, а столько всего переменилось и в мире, и в ней, Грете.

“Верн примчится сейчас, – отвлекла от размышлений няня. – Попросил послание ему отправить, как только жар спадет. Думаю, с минуты на минуту появится. Вы не гоните его сразу. Переживает ведь”.

– А что он, – запнулась Грета, – лигром больше не бродит? Оклемался?

“Какой там лигр, если вы такое учудили? – взмахнула руками старушка. – Бедняга. Поседеет мальчишка раньше времени. Ох, свалилось на него все и сразу. На юге война. Друга потерял. Вы вот еще чуть не убились. Хорошо хоть, выкарабкались”.

– Что с башней? – вспомнила про свою затею Грета.

“С башней? – удивилась няня. – Вы же сожгли ее. Не помните?”

– Нет, я про узников спрашиваю. Обошел их огонь или нет? Ты не знаешь?

“Это я знаю, – растянулась в улыбке няня. – Это, пожалуйста, расскажу. Хоть что-то хорошее за последнее время. Сожгли вы всех. Не стоило оно, может, этого, но дело свое сделали. Истинная колдунья. Оборотни уже который день славят королеву. Хоть и покойную”.

– Что?!

“Так не знает никто про вас. Верн забрал из пожара. Все думают, что погибли вы”.

В дверь осторожно постучали.

“А вот и король!” – воодушевилась нянюшка и открыла ему.

Когда Верн вошел, старушка юркнула в коридор и закрыла за собой двери, а оборотень встал рядом с кроватью. Выглядел он плохо. Осунувшийся, бледный, глаза воспаленные.

– Это точно я три недели болела? – не удержалась Грета.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил сухо.

– Потеряно.

Она совсем не понимала его взгляда, может, от того, что глаза из-за недосыпа или еще чего красные. А может, потому, что не видела никогда его таким выцветшим.

– Ты свободна, Грета. Я освобождаю тебя. От нашего брака. От себя. Можешь действовать по своему усмотрению. Жить, где сама пожелаешь. Заниматься тем, чем хочется. Я больше не буду тебя преследовать. Мешать. Следить тоже не буду. Обещаю, – Верн закрыл глаза и глубоко задышал, поставив руки на пояс. – Я… Я бы и сейчас не пришел. Прости, что потревожил. Просто…

– Верн, успокойся.

– Хорошо. Сейчас соберусь.

Он помолчал немного, потом вновь посмотрел на Грету.

– Мне нужно кое-что сделать, потому и побеспокоил тебя. Скоро уйду.

Не успела Грета сообразить, как Верн оказался возле нее и расцепил медное ожерелье. Замер, уставившись на черную полосу шрама. Грета смотрела на него не отрываясь и ей до ужаса хотелось понять, какие мысли сейчас роятся в этой безумной голове. Наконец Верн отбросил в сторону кольцо и сел на кровать.

– Ты настолько сильно хотела ее вернуть?

– Я просто выживала, – ответила Грета и провела ладонью по шее.

Он поднялся и, посмотрев на дверь, повернулся к Грете.

– Я хотел сделать это раньше. Чтобы ты не видела меня и… Если выживешь, то начнешь новую жизнь. Счастливую новую жизнь. Но граф сказал: во время горячки пожиратель снимать опасно. К тому же… Возможно, хоть немного магии в тебе он удержит, – Верн все никак не мог определиться, куда деть руки, и Грету это, к ее стыду, веселило. – Прости, что довел тебя до этого. До всего этого.

Он поклонился и рванул к двери, остановился.

– Грета, – вернулся к кровати Верн, – я прошу тебя… Нет. Я умоляю тебя, Грета. Не уезжай из столицы. Я не буду тебе препятствовать, если это будет твоим решением, но, Грета, не уезжай. Лучше убей меня прямо здесь и сейчас. Я ведь не смогу тебя больше защищать. Я с ума сойду от мысли, что с тобой что-то случилось и я никак, совершенно никак, не могу помочь. Не могу узнать, все ли у тебя хорошо. Не обидел ли кто. Грета, я не хочу этого безумия ни себе, ни королевству. Нельзя мне, Грета. Хочешь, я никогда не подойду к тебе? Хочешь? Буду объезжать эту площадь. Стану затворником, чтобы не встретиться с тобой случайно. Только прошу, останься в городе.