– Ты ненавидишь меня? Я все время заставляю тебя делать то, что ты не хочешь.

Взгляд Натана смягчился, и он прижал меня к себе, ласково перебирая локоны:

– Я люблю тебя, Лиззи. Но меня печалит, что ты не хочешь обратиться к врачу.

Приступ жалости рассыпался словно песок, и я отскочила от него, ощетинившись, как дикий пес.

– Мы уже обсуждали это! Никаких врачей! Никаких больниц! Они не помогут! Не помогут! Не помогут! – заверещала я.

Натан быстро обнял меня и задушил крики поцелуем.

– Я здорова, – сквозь слезы простонала я.

Так тяжело объяснять, что я вовсе не больна. Но он не верит. Никто не верит. Я сама не верю.

– Конечно, – он поцеловал меня в лоб, – собирайся, а то веселье пропустим.

Но за радостными нотками в голосе расслышала грусть и усталость. И так каждый раз. Наши ссоры заканчивались наигранным весельем. Будто все хорошо. Но на самом деле все было плохо. И я знала – следующий день не станет лучше. Потому что мертвых нельзя воскресить.

Шумный праздник затушил раздражение, на душе стало легче. Я с визгом потащила Натана в самую гущу. На мгновение мы превратились в беззаботных детей, которые с восторгом поедали сахарную вату и кидались попкорном, проигрывали деньги в стрельбе из винтовки и старательно выбирали плюшевого медведя. Но самое главное таилось в танцах. Я с азартом смотрела на танцующие пары, которые из последних сил держались, чтобы выиграть статуэтку. И хотела оказаться среди них.

– Ну, пожалуйста!

Натан не реагировал на мои умоляющие глаза.

– Я не умею танцевать, Лиззи.

– Но здесь не надо уметь. Достаточно просто двигаться. Натан, прошу!

– Нет, – отмахнулся он. – Если я сейчас целый час потрачу на танцы, то кто будет работать? Меня уволят, а это единственный наш заработок.

Натан говорил резко, его слова ранили, но вместо понимания меня охватила необузданная злость. Стиснула кулаки и уже хотела закричать, что наплевать на его работу, как знакомый голос утихомирил мой пыл:

– Я только что от Кристины. И она просила передать, что если вы снова ссоритесь, то, как только ее отпустят из пансиона, она отлупит вас обоих.

– Глеб!

Обаятельная улыбка парня затмила недавнюю обиду на Натана.

– Ты виделся с Кристи?

– Ну, не мог же я не поцеловать невесту в такой день. Она бы точно не простила, – усмехнулся он. – Отказываешься танцевать?

– Ты же знаешь Лиззи. Ей тяжело в чем-то отказать. – Натан облокотился о высокий столб и скрестил руки на груди.

– Тогда в чем проблема?

– Ему вечером на работу, – вспыхнула я.

– И что? Даже ради любимой девушки не готов уступить? – усмехнулся Глеб.

– Он упрямый, как Кристи.

Натан отвернулся и уставился на сцену, где хор детдомовских детей исполнял гимн Русамии. Их сияющие лица вызвали во мне далекие воспоминания. Я передернула плечами. Детский дом номер семьдесят пять все-таки снесли через полгода. Но к тому времени мне уже было безразлично.

– Я еще тут, если вы не забыли, – фыркнул Натан.

– И что с того? – Глеб скривился, и парни сцепились взглядами.

– Ты перегибаешь палку, – я кинула на Глеба красноречивый взгляд и утешающе поцеловала Натана в лоб, – а танцевать все равно пойду. С тобой или без тебя.

Подхватила удивленного Глеба под руку:

– Пошли быстрее. Скоро начнется новый конкурс!

Взгляд Натана прожег спину. Я причинила ему боль, но мне было плевать. Моя вторая сущность не могла иначе. Только тогда на душе становилось спокойно, а галлюцинации отступали. Если кому-то плохо, я не видела мертвецов.

Мы вошли в шатер и заняли место.

– Обещай, что не отдавишь мне ноги, – прошептал Глеб.

– Обещаю, – слукавила я.

Заиграла заводная мелодия, и проблемы отошли на второй план. Я танцевала и танцевала, задыхаясь от удовольствия. Ради таких моментов стоило продолжать никчемное существование.

Наша пара выбыла на двадцатой минуте. Глеб споткнулся, и мы кубарем полетели на землю.

– Лиззи!

Натан подбежал ко мне и помог подняться, но я со смехом оттолкнула его:

– Успокойся, я всего лишь упала.

– Ты могла разбиться, – он глянул на Глеба и утащил меня с танцевальной площадки. – Мы идем домой, – заявил он.

– Нет. – Я насупилась.

Глеб остановился позади нас, пытаясь отдышаться. Капельки пота блестели на лбу, на лицо упала тень от вечернего солнца, и шрам на виске казался белее.

– Ты ведешь себя как ревнивец, Натан. Когда ты уже смиришься с тем, что мы с Кристи поженимся?

– В день вашего развода, – рявкнул парень.

Он поволок меня за собой, продираясь сквозь толпу, словно джунгли. И на этот раз я не осмелилась возмущаться. Есть граница, которую лучше не переступать. Глеб не отставал.

– Ты ревнуешь. Не хочешь отдавать Кристину, потому что она и Лиза – все, что у тебя осталось. Но я не собираюсь ее забирать. Я хочу стать частью вашей семьи.

– Именно эту цель ты преследовал, когда целовался с соседкой Ольгой? – Натан развернулся к Глебу и схватил его за рубашку. – Я не сказал Кристине, потому что она еще не отошла после смерти родителей. Но сейчас меня ничто не сдерживает.

– Ты не посмеешь. – Глеб побледнел.

Солнце постепенно садилось, надвигались сумерки, но музыка с площади не затихала. Люди и не думали расходиться. Наоборот, праздник набирал обороты. И чувства Натана зашкаливали тоже.

– Еще как посмею, – процедил Натан и оттолкнул Глеба. – Пошли, Лиззи. Я сыт по горло вашими дурачествами.

Я только беспомощно оглянулась на понурого Глеба, и мы скрылись в доме.

– Почему ты не рассказывал мне о Глебе? Он ужасно поступил.

Но мои действия противоречили словам. Повисла на Натане, как ребенок, и укусила за подбородок. Да все равно, что сделал Глеб. Он – не Натан.

– Ты смеешься? – Парень ласково убрал локоны с моего лица. – Это случилось спустя несколько месяцев после аварии. У меня не было сил лечить разбитое сердце Кристи. И ты… тебе нужен был уход. А потом я не решился. К тому же Глеб убедил меня, что Ольга была ошибкой. Наверное, пересмотрел мелодрам.