Верховный вдруг понял, что финасисту трудно своими руками рушить привычную систему. Как, наверное, рыбе, существу водному, вызывать обмеление и осушение своего родного водоема. Н-да. Надо направить ход мыслей банкира в нужную сторону.

– Вы опасаетесь того, что мы лишимся части прибыли из-за девальвации доллара? – резко спросил Верховный.

– И этого тоже, – согласился Геращенко.

Верховный откинулся в кресле и торжествующе рассмеялся. Геращенко с некоторым недоумением посмотрел на него.

– Так этого нам и надо, Виктор Григорьевич! Вот наше счастье! Неужели вы не понимаете, что мы всех поймаем в свою западню? Что потом как бы ни скакали курсы валют, мы сможем устанавливать цены на наши нефть и газ в любых единицах. Захотим – хоть в несуществующих римских солидах. Хоть в условных гривнах Киевской Руси! Или в энергорублях! И каждый день будем печатать в газетах: «Госбанк СССР на сегодня установил, что один расчетный энергорубль равен трем долларам США, пятнадцати французским франкам, шести немецким маркам, миллиону итальянских лир…» – и так далее. Каждый день их «рейтеры» и «блумберги» будут сообщать курс энергорубля, каковой рассчитают наши суперкомпьютеры. Вы понимаете, что мы породим еще одну мировую валюту? Нашу, советскую, русскую? Нам нужно столкнуть Запад в новую Великую депрессию. Позарез нужно. И тогда мы сможем дешево покупать нужные нам технологии, промышленное оборудование, товары. Так, как делал это Иосиф Виссарионович в начале тридцатых!

Смотрите…

Верховный увлек Геращенко к стене с громадной рельефной картой Советского Союза.

– Глядите. Вот – Сахалин. У его берегов – громадные запасы нефти и газа. На шельфе. Здесь энергоносителей больше, чем в Северном море. Но у нас не хватает технологий для их освоения. Мы пригласим японцев, которых нехватка и дороговизна нефти зажмут в тиски. Пригласим их сюда с условием, что они будут учить наших инженеров и рабочих. Пусть добывают здесь углеводороды – мы поделим добытое. Вот здесь, на юге, поставим громадный завод по сжижению газа. Япония получит стабильное энергоснабжение, а мы – развитие Дальнего Востока, приток громадных средств, доступ к передовым технологиям. Отсюда – шаг до налаживания совместных предприятий с Японией. Высокотехнологичных. От них – их налаженная индустрия. От нас – фундаментальная наука, которой у узкоглазых – кот наплакал. С обязательным условием – ставить часть производств у нас. Мы соединяем Сахалин с материком, насыпая дамбу. Пускаем здесь железную дорогу. Ставим на севере бывшего острова мощнейший химический комплекс.

А на полученные деньги строим сказку. Сказку, понимаете? Здесь поднимутся наши техноэкополисы. Еще один космодром – в дополнение к Байконуру и Плесецку. Базы экранопланов. Подводные фермы. Судостроительные гиганты. Новое станкостроение. Со встроенными компьютерами, с роботехникой. Сегодня мы занимаем третье место в мире по выпуску современных станков после Германии и Японии. А выйдем на передовые рубежи![24]

Мы построим гигантские научно-технические комплексы в Приамурье, Красноярске и Новосибирске, Подмосковье, Одессе и Крыму, в Киеве и Минске. Они там, на Западе и в Японии, попались в наши сети. Им нечем пока заменить нефть и газ, понимаете, Виктор Григорьевич? На пару десятилетий мы станем доителями их богатств и мозгов. Мы построим тысячу новых, удобных и чистых городов с домами на одну семью. Начнем промышленное освоение ближнего космоса. Среднеазиаты станут производить полторы сотни миллионов тонн зерна в орошенных водами северных рек пустынях. Мы станем поставлять на мировые рынки такое, что вы и представить себе не можете, Геращенко!

Банкир чувствовал, как воздух вокруг него словно наэлектризован. Стоять рядом с вошедшим в раж Верховным было все равно, что пребывать рядом с мощной динамо-машиной. Какая-то новая сила, уверенность в себе вливалась в жилы финансиста. Все прежнее показалось вдруг каким-то жалким и серым.

– Товарищ Верховный, вы хотите нанести еще и финансовый удар после военного? – спросил он. – Сбросить в некий момент наши долларовые резервы, вызвав панику?

– Может быть, – с хитрецой улыбнулся диктатор, отходя от карты. – Хотя наши накопления в мировых масштабах малы, но в иные моменты соломинка ломает хребтину перегруженному верблюду, не так ли?

– Вы отдаете приказ о переводе долларовых активов СССР в иные валюты? Мы уже разрабатывали планы подобных операций в прошлом году. Если вы помните, то отчасти мы вкладывались в золото, отчасти – в пакеты акций европейских корпораций, отчасти – в швейцарский франк, японскую йену и в дойчмарку. Обновить план для нас – дело пары дней, – произнес Геращенко, присаживаясь вместе с Верховным за стол совещаний.

– Да, друг мой, займитесь этим! – Верховный одобрительно посмотрел на банкира, щелкнул золотой гильотинкой, обрезая кончик кубинской сигары. – Мы в любом случае выигрываем. Если удар по авианосцам не приносит успеха, все равно война и восстановление вновь разрушенной инфраструктуры Саудовской Аравии дадут нам как минимум еще полгода высоких цен на энергоносители. Страна все равно окупит военные затраты и даже сможет дать кредит Ираку. Если же мы добьемся успеха и янки понесут тяжелые потери, то вероятна парочка ядерных ударов по иракцам. Для острастки Багдада. И тут появляется шанс сбить мировую экономику в глобальный кризис с долгой депрессией. Начинайте проработки по энергорублю немедленно…

…Полный черноволосый человек отрывисто говорил что-то в телефонную трубку, жестикулируя правой рукой. Мягкий погон на измятой рубахе цвета хаки выгнулся коромыслом.

Этот человек был известен всему миру. То был сам Саддам Хусейн. В этот момент он был наэлектризован: решалась судьба Ирака, наступал кризис войны. Хрипловатый голос подстегивал невидимого собеседника.

Величенко внимательно смотрел на иракского лидера, изучая его мимику. Сейчас ему предстоял нелегкий разговор.