В дом вошёл сосед, бывший заместитель министра транспорта губернии – Трофим Романович Бездорожный.

– К вам можно? – заглядывая в приоткрытый проём, спросил он.

Буйнов вдруг подумал, а почему бы не начать с него. Ведь тоже в опале. Причём очень давно. Попался на махинациях с обновлением парка общественного транспорта. По документам был проведён очень удачный тендер по закупке новых автобусов. В результате город получил несколько подержанных машин по цене новых «Мерседесов», а сам Трофим Романович – получил кругленькую сумму от фирмы-поставщика, а точнее, посредника, которая, выиграв тендер, успешно обналичила деньги и поделилась с ним. А три подкрашенных наспех автобуса, с шарами и лентами, под музыку прошествовали через весь город, призывая яркими плакатами – «Пользоваться общественным транспортом». Проверка, случайно нагрянувшая, выявила, что на средства, потраченные на закупку транспорта, можно было обеспечить не только город, но и область ста двадцатью новенькими прекрасными автобусами корейского производства. Было дело. Был суд. Был условный срок. Но Трофим Романович распрощался ровно с половиной нажитого на этом деле. Следователи и судьи – тоже люди. Берут, собаки…

С тех пор бывший заместитель министра живёт в этой глуши. А как начались перемены в стране – он вообще затих и не высовывался даже в город за покупками. Ездила жена. «Подходящая кандидатура», – решил лидер нового движения.

Разговор с бывшим чиновником протекал по проторенному руслу. Вначале – о здоровье. Потом – о погоде. Далее – о футболе. После закрытия страны, футболисты, хоккеисты, баскетболисты и прочие «исты» от спорта, имели возможность регулярно выезжать за рубеж. Но! Аэропорт – автобус – отель – стадион. И после турниров, или отдельных матчей – всё в обратном порядке. В каждой команде был штатный сотрудник. И не ФНСовец, какой-то, а сотрудник спецслужб, в звании не меньше капитана. Однако спортсменам удавалось привозить заграничные шмотки и приторговывать, в основном – своим друзьям и близким.

О футболе заговорили с видом знатоков крупного калибра. Буйнов, болел за «Динамо», Бездорожный – за «Спартак».

– Нет, Гаврикова нужно менять было сразу же после перерыва! Какой из него плеймейкер? – возмущался Трофим Романович. – Годы…

– Да у вас и опорника-то толкового нет, – ухмылялся в ответ Михаил Викторович. – Ну, разве Круглов опорник? Мяч как от стенки от него отскакивает. Вот были же опорники раньше! Вспомните! – вторил ему Буйнов.

– Но запрет на легионеров, помилуйте, Михаил Викторович. Конкуренции не стало, – шёпотом отвечал Бездорожный, оглядываясь на дверь. – В Лиге чемпионов – ни одной победы! Это же уму непостижимо.

– Ну! И паёк у них министерский. И комнаты отдельные – в городах. И машиной пользуются по выходным… А теперь говорят – послабление. Машины личные можно использовать круглосуточно… Даже в будни.

– Зажрались наши футболисты. Чего и говорить. А игры нет. Бардак, какой был – такой и остался. А нас всё винят…

– Вот-вот. Да разве только в футболе? А в остальном. В магазинах – опять очереди… Полки после обеда – пустые. Талоны – не отоварить… А в рестораны? Только по спецразрешениям… Вы когда в последний раз были? – спросил Буйнов.

– Никогда. Я по ресторанам с молодости не хожу. Хотя… Помню ещё в годы бардака и разгула… – Бездорожный произнёс эти слова громко и с поворотом к двери. Потом тише: —Как сейчас принято называть… Меня угощали в шикарном ресторане, в центре Москвы. Блюда – под серебром, запах – божественный, вкус – волшебный, цена – потрясающая…

– Особенно когда платят другие, – съязвил руководитель подполья.

– Ну, что ж… платили. Не скрою… Но и я… Тоже дела для них продвигал. Да, чёрт возьми… были времена. А сейчас…

– Жалеете, значит? – глядя исподлобья, спросил Буйнов.

– Упаси Господь! – замахал руками Бездорожный. – Что вы! Так… Ностальгирую …

– Я, Трофим Романович, давно хотел с вами поговорить. И не потому, что мы соседи. Знаю – вы порядочный человек. Патриот! Да-да, и не перебивайте. Патриот с большой буквы!

Бездорожный нервно покусывал губы, пытаясь понять – куда клонит этот толстый лысый козёл. Но вслух ответил:

– Нынче патриотизм по-другому… По-другому воспринимается.

– Не скажите, не скажите.

«Вот, гад. Привязался с разговорами. А ну как – стукач» – лихорадочно прикидывал Трофим Романович. А вновь назначенный лидер «Возрождения» продолжал:

– Я считаю – тот патриот, кто стране добра желает, а не просто тупо подчиняется любой бредовой идее сверху, – он замолчал, оценивая реакцию на сказанное. Бездорожный, мягко склонил голову, как будто соглашаясь, но одновременно – сомневаясь.

Михаил Викторович решил не тянуть кота за яйца.

– Мы с вами одни. Поэтому буду говорить начистоту… прямо. Не в бровь, а в глаз. Есть люди…

И поверьте – оч-чень высокого полёта, которые готовы бороться за возрождение нашей Родины…

– Н-ну, конечно, есть, – продолжал уклоняться от прямого согласия, или несогласия гость. – Я их тоже вижу… часто по телевизору… Достойные вполне…

– Бросьте, Трофим Романович. Я не ломаю комедию… Открою карты – я руковожу мощной подпольной организацией. Не дёргайтесь… У нас далеко идущие планы. И кто сейчас пойдёт с нами… Сами должны понимать. Теневой кабинет ещё до конца не сформирован. Средства за мной огромные.

Буйнов говорил и сам удивлялся. Как он так быстро раскрыл тайну? Но он и радовался реакции бывшего большого чиновника. Тот, вначале сидел – вжав голову в плечи, потом – елозил по стулу, оглядываясь по сторонам. А когда разговор зашёл об огромных средствах, глаза бывшего замминистра заблестели наркотическим блеском человека, который попал в полную и окончательную зависимость от запаха, шелеста и вида денежных знаков. – Помимо средств, – продолжал, раздуваясь от собственной значимости, Михаил Викторович, – у нас ещё влиятельные союзники – там, – и он кивнул головой в сторону чулана. Бездорожный, опять шёпотом, спросил: – В чуланчике?

– П-почему в чу… Ах, это! Да я фигурально… На Западе, конечно. Короче – решайтесь. Вы с нами?

– А это… не повредит нашему… государству? Я ведь – патриот, – Бездорожный продолжал шептать. – Я тоже… Не повредит… Поможет!

– А, вот… ну, просто интересуюсь… Вы упомянули про средства, там… разные… – Трофим Романович смотрел взглядом голодного кота на сметану.

– Огромные… Не скрою… Ог-ром-ны – е!

Далее разговор перешёл на особый птичий язык, который состоит из намёков, экивоков, жестов и наклонов головы. Язык – понятный лишь опытным чиновникам – казнокрадам, выросшим в эпоху расцвета коррупции и тайных схем отмывания денег. К концу разговора Бездорожный имел статус заместителя руководителя национально-освободительного движения «Возрождение», а Буйнов имел – первого завербованного им лично члена организации.

На прощание они поклялись друг другу в исключительной преданности, порядочности, честности и умении хранить тайны. После чего разошлись. Буйнов, в нарушение наставления Джона Смита, стал составлять список потенциальных членов организации, а Бездорожный направился к своему второму соседу – бывшему начальнику в сфере жилищно-коммунального хозяйства – Гопте Степану Степановичу. Степан Степанович ел суп из железной миски и периодически шмыгал носом. Дверь в его дачный домик была открыта.