Беседа в доме проходила в мирной, но нервной обстановке. Гость – иностранец, с гаденькой улыбкой отчеканивал факты яркой биографии господина Буй-нова – мэра. Биография была настолько яркой, что её огласка тянула, как минимум, на пожизненный срок. Особенно в нынешней ситуации в стране. Довод оказался очень веским, чтобы склонить весы на сторону гостя.

– Я не скрываю от вас, Михаил Викторович. Я – агент специальных служб одной из стран Западного Мира. Перед вами простой выбор. Либо вы выслушиваете моё предложение и принимаете его. Либо вот этот материал, – он указал на выключенный планшет в своей руке, – сегодня же – окажется в почте руководителя Следственного комитета. А обо мне – вы ничего не сможете рассказать. Описать меня трудно. Внешность – заурядная. Да вы наверняка догадались, что я немного изменил её. Так, что? Будем слушать?

Буйнов стоял на перепутье. Ему было абсолютно наплевать на преданность Родине, на чувство долга, патриотизм. Он боялся ошибиться. Проверка это или, правда, гость – иностранец? Если проверка – необходимо разыграть возмущение. Если – иностранец – стоит принять предложение. Авось не за так предложат работать. А средства, после полной конфискации, ему ох, как нужны. Поэтому он начал издалека:

– Прошу заметить, – гордо подняв подбородок, начал бывший мэр. – Я патриот своей страны! Пусть меня оболгали! Пусть оклеветали! Но честь истинного русского патриота – не оклеветать никому, – он искоса посмотрел на своё отражение в зеркале и с удовлетворением отметил – «Талантливо!»

Иностранец, снявший к тому времени плащ-накидку, сидя на стуле – стал аплодировать:

– Браво! Брависсимо! Вы нам подходите. Какой типаж! Слушайте – вы же прирождённый агент! Нет! Правда. Вы думаете – агенты – бездарные продажные слюнтяи? Отнюдь! Я мог бы привести сотни примеров талантливейших людей, которые работали двойными, тройными, а то и большее число, агентами. Они творили! Они ваяли образы, позволявшие им проникать в самые сокровенные тайны различных организаций… И потом – продавать это за хорошие деньги… Не пыжьтесь. Нам о вас всё известно.

Виктор Михайлович, убрал позу патриота и присел на стул рядом с гостем. «Чем я рискую? Если проверка – есть вариант, что хотел внедриться в агентурную сеть, чтобы потом всё сразу доложить куда следует. Если иностранец – тогда поглядим, что за условия». И он ответил коротко и сухо:

– Слушаю ваши предложения, – ответ всё же заставил его самого испугаться своего голоса. Он втянул ещё больше голову в плечи и на мгновение прикрыл глаза. Такой затяжной моргунчик.

– Я ни на мгновенье не сомневался в вашей практичности и расчётливости, дорогой Михаил Викторович, – западно улыбался гость. – Вся ваша предыдущая практическая работа на посту мэра – подтверждение моих выводов о вас. Вы исключительный меркантильный негодяй… Да-да. Не стоит перечить. Но такие люди, считающиеся негодяями в общечеловеческом понимании – просто клад для нашего дела. Находка! Итак, к делу. Самые худшие годы, для специальных служб Запада – девяностые годы двадцатого столетия. Свобода грянула у входа в СССР. Он рухнул.

И наши заверения всех парламентариев о том, что средства для наших служб нельзя урезать – не имели поддержки. Пропал враг! Пропало финансирование. Но теперь… Опять замечательное время. Опять закрытая неприступная огромная ядерная держава. Опять тень войны над миром. И мы – в фаворе. Но это лирика. Физика в конкретном предложении. Я вербую вас, для конкретного дела. Задача – организовать тайное подпольное сообщество, стремящееся реанимировать демократические перемены, наметившиеся в России в конце прошлого века. Вы лучше меня знаете, где искать людей. Тысячи недовольных в стране. Чем их привлечь – думайте сами. Вам будут поступать хорошие деньги… Но! Предупреждаю – старые схемы отмывания, как у вас говорят «бабла» – забудьте. Отчитаетесь за каждый доллар. Это ясно?

Буйнов сидел с открытым ртом и глотал воздух. Он не ожидал такого откровенного напора. Он думал – будет завуалированный разговор конспиратора с вербуемым агентом. А тут! Поэтому ответил не сразу, а тяжело сглотнув:

– Ясно…

– Списки не составлять. Всё отправлять мне по обычному каналу связи…

– Но у нас их нет. Как же я?

– Всё продумано. Есть отлично подготовленное место. В глубинке – сооружён специальный бункер… Вот ведь российское разгильдяйство! Вроде бы – граница на замке. Так?

– Так, – неуверенно кивнул опальный мэр.

– А стоит приложить немного усилий, чуть побольше валюты – и двери, как и прежде – открыты. А почему?

– Не з-знаю, – заикаясь, сказал Михаил Викторович.

– Да потому, что зарплата ваших силовиков равняется ста долларам США… И то в лучшем случае. А когда мы предложили сто тысяч этих самых долларов – двери нам не то что разрешили открыть – нам их распахнули сами. Ну, это детали. В бункере – все условия. Связь, интернет, прочее необходимое. Сейчас закончим с формальностями – и за работу, – Джон Смит опять включил свой мини-компьютер, набрал какую-то комбинацию и протянул планшет Буйнову:

– Договор. Подпишите… Вот здесь. Прямо пальцем водите… Так. Хорошо. Поздравляю. Теперь – вы настоящий борец за демократию. Вот возьмите, на первое время, – Джон Смит достал пачку русских рублей.

– Это под отчёт? – облизнулся Буйнов.

– Это аванс… Лично вам. Подотчётные средства будут выделяться под конкретные мероприятия.

– У меня вопрос, – забирая и пряча в карман деньги, сказал ошалело бывший мэр.

– Валяйте.

– А потом… Ну, когда-нибудь… Я смогу переехать?

– Эх, дорогой друг… Вы – свободный человек. Конечно… Но сейчас – ваше место здесь, – и Джон не без патетики положил свою руку на плечо вновь испечённого борца за новую жизнь. Оба посмотрели друг другу в глаза. Джон слегка потрепал Буйнова по шее и стал собираться. Одеваясь, он давал наставления:

– Про нашу встречу, ясно – молчок. Людей подбирайте осторожно, вдумчиво. Через недельку – я вас найду.

И он ушёл в утренний туман. Оставив истинного патриота с деньгами в кармане и тревогой на душе. «Всё же правда или проверка? Подожду пару деньков, а там будет видно. А деньги пока припрячу. Мало ли».

Целый день Буйнов ходил в раздумьях. Его – то обуяла гордость своего величия, как лидера тайного общества борьбы за возрождение демократических идеалов, то вдруг накрывала пелена страха и неуверенности. Он в такие минуты собирался идти в ближайшее отделение Фронта Национального Спасения. И только природная трусость, а ещё больше – чиновная жадность останавливали его от глупого поступка. То вдруг он в уме прикидывал: «Кому предложит вступить в своё общество борцов?». И тогда он представлял, как будет говорить. И как бы его описали в революционных книгах прошлого: «Волевое лицо, словно высеченное из камня, выражало несомненную уверенность. Точность движений, размеренная речь и холодный взгляд этого несгибаемого человека приводили в трепет окружающих. Его слова действовали как гипноз. Услышав один раз его пламенную речь, никто не мог устоять пред её напором. Он стал тем стержнем, на который…» Мысли его перебил стук в дверь. Лицо из: «словно высеченного из камня» – превратилось: в «вылепленное из студня». – Открыто, – неожиданно тонко пискнул несгибаемый борец.