Тринити закусила губу.

— Откуда ты это знаешь?

— У меня была с ним встреча некоторое время назад,мерзкая по форме, но содержательная по существу. Он достаточно ясно дал понять,что не успокоится до тех пор, пока вся до последнего квадратного дюйма земля«Сломанной шпоры» не станет его собственностью.

— О Боже! — Тринити рывком освободилась от егорук. — Он был в приюте?

— В банке. — Джек запустил пятерню в своиспутанные волосы, вскочил и большими шагами начал ходить по кабинету. — Яне хотел говорить тебе об этом, не хотел огорчать тебя еще и этим, но нашеположение более отчаянное, чем ты полагаешь.

— Расскажи мне, — настойчиво попросила она, тожевскакивая на ноги. — Если мы с тобой компаньоны, я должна знать все,хорошее и плохое.

Джек остановился в нескольких футах от нее и мрачно кивнул.

— Ты имеешь право знать. Банк постановил, что весьбаланс по закладной должен быть выплачен немедленно.

Ошеломленная, Тринити почти упала обратно в кресло.

— Я не понимаю. Ты хочешь сказать, что выплатил все? ОГосподи, Джек. Неудивительно, что ты стал таким озабоченным. Такой колоссальныйриск! Такая огромная сумма! И даже если твой инвестор в состоянии справиться спотерей, пострадает твоя репутация, если ты — если мы проиграем. — Тринитизарылась лицом в ладони — Не могу поверить, что ты это сделал.

Джек погладил ее по плечу:

— Ты можешь простить меня?

— Простить тебя? — Она встала, обхватила Джекаруками за талию и прижалась щекой к его груди. — Ты сделал это ради меня?Это невероятно, Джек Как я могу отблагодарить тебя? Ты и в самом деле герой…

— Прекрати эти разговоры! — Джек резковысвободился, глаза у него вспыхнули. — У всех нас есть свои иллюзии, Тринити,и я понимаю твое желание умчаться в дальние страны с лихим героем. Но мне ненужны эти постоянные напоминания, так же как тебе не нужны напоминания о моихиллюзиях.

— Джек Райерсон!'!

Он заговорил уже более спокойным, даже холодным тоном:

— У нас только две возможности. Мы можем признать своепоражение, потерять все и позволить этому ублюдку Крауну одержать верх. Илиможем забыть о своих иллюзиях и завтра вступить в брак.

— На полгода. — На глазах у Тринити показалисьслезы. — Не навсегда, Джек. Мне невыносимо видеть тебя несчастным всюжизнь. Быть причиной этого…

— Причина этого — Уолтер Краун. Как же я его ненавижу!Убил он твоего деда или нет — а я начинаю верить, что убил, — но сломатьего жизнь он сломал. И я не позволю ему удрать с добычей.

— Мы не позволим ему удрать с добычей, — поправилаТринити, вытирая слезы.

— Хорошо. Но мне нужна твоя полная поддержка. Не толькона завтра или на полгода, а на пока неопределенное время. И я повторю то, чтоуже говорил: если кто-то из нас покажет, что относится к нашему браку как квременному, Краун найдет способ дезавуировать этот брак.

Когда мы завтра дадим обеты, это должно быть навсегда.

— Я понимаю.

Джек протер налитые кровью глаза и продолжал:

— Со временем, когда наше финансовое положениепозволит, ты сможешь путешествовать. Не могу обещать, что твои путешествиябудут длительными или роскошными, как ты мечтала…

— Это не имеет значения, Джек.

— Не имеет значения сейчас. — Последнее слово онпроизнес с нажимом. — Однако когда-нибудь станет иметь.

Я не обещаю, но постараюсь по возможности сопровождать тебя.Единственное, чего я никогда не захочу, это развод. Или твой уход к другомумужчине…

— Джек, я клянусь…

— Не клянись! Не давай обещаний, которые не выполнишь.Ни один из нас не должен этого делать.

Тринити видела боль у него в глазах и понимала, что онвспоминает свою прежнюю помолвку. Ей нужно найти способ доказать ему, что онане похожа на Эрику. На какой-то извращенный лад он, видимо, радовался ихсходству, быть может, потому, что это приближало его к утраченной любви. Но вто же время это не позволяло ему верить ей, Тринити. Понимать, что она можетстать самой большой любовью в его жизни.

И вдруг Тринити поняла, с чего начать.

— Я считаю, что мы должны усыновить Ники.

Джек уставился на нее, словно громом пораженный.

— Это хорошо для него, Джек, обрести и мать и отца.

И это покажет городу, а если дойдет до суда, то и судье, чтобрак у нас постоянный. В этом есть смысл, тебе не кажется?

— Джейни сказала? — Джек огорченно покачалголовой. — Уже достаточно плохо, что мы вступаем в брак по неприемлемымпричинам. Не думаю, что мы должны усыновлять ребенка только ради того, чтобыупрочить наше законное положение.

Тринити отвернулась, чтобы скрыть слезы, снова выступившие унее на глазах. Как это несправедливо! Единственное светлое пятно, шанс сделатьнечто доброе для несчастного маленького сироты.., и Джек все испортил иподтвердил таким образом, что считает их брак вечной ошибкой.

Как смеют они создавать союз, понимая, что у них могут бытьдети?

Он подошел к ней сзади и положил руки ей на талию.

— Сможешь ли ты постоянно прощать меня?

Тринити обернулась, уже не плача, и спросила тихо:

— А ты способен всегда прощать меня?

— Но ты не сделала ничего плохого.

— Потому-то все так несправедливо, — ответила она,поворачиваясь к двери. — Ни ты, ни я ничего плохого не сделали. ВиноватКраун. А по большому счету дедушка и мистер Брэддок. А расплачиваться должны мыс тобой.

Твоя семья. Но не твой инвестор, — добавила она,распрямив плечи и посмотрев Джеку в глаза. — Пусть опекуны сиротскогоприюта только попробуют дезавуировать наш брак. Они убедятся, что он неуязвим.

Джек кивнул, лицо у него приняло мягкое выражение, которогоТринити не видела с того самого дня, как он вернулся из своей роковой поездки.

— Я же говорил, что ты заслуживаешь лучшей доли.

— Как и вы, сэр, — произнесла Тринити, повернуласьи вышла из комнаты с гордо поднятой головой.

Первым побуждением Тринити, когда она проснулась утром вдень своей свадьбы, было свернуть в узел праздничное платье, вышвырнуть его сбалкона и надеть то самое черное одеяние, в котором она встречала Джека, когдаон ворвался в ее жизнь верхом на своем коне.