— Эй, халдей, повтори.

Потом посмотрел на меня, почесал ухо и, очевидно, решившисьна откровенность, спросил:

— Что ты вообще про Алену рассказать можешь?

— Ну… дочь художника… работала в турфирме, жилапоследнее время с парнем по имени Илья Наметкин, он был значительно ее моложе…

Сергей нахмурился:

— Хорош детектив! Расследуешь преступление иничегошеньки не знаешь о личности убитой. Если удастся доказать, что в гибелиАлены виноват этот гнойный пидор, Леонид Михайлович, каковы будут твоидействия?

— Передам материал в соответствующие органы и потребуювозбудить дело.

— Мужик с его деньгами сухим из воды выйдет, дастментам на лапу, и конец делу, развалят в пять минут.

— Знаешь, не все берут взятки, — тихо сказаля, — пойду к человеку с чистыми руками.

Сергей хмыкнул:

— Сильно сомневаюсь, что они имеются в легавке.

— Один из них мой хороший друг.

Кудимов опрокинул в себя вторую порцию коньяка и кивнул:

— Ладно, слушай, что знаю. Авось и впрямь отомстиммерзавцу за девку. Но сначала расскажу об Алене.

Алене Шергиной повезло с самого детства. Она родилась всемье известного, обласканного советской властью художника. По всей необъятнойстране, от Владивостока до Прибалтийских республик, висели картины, которыесоздал Борис Алексеевич. Ни один прием в Кремле, куда звали представителейинтеллигенции, не обходился без Шергина. Награды, знаки отличия и премиисыпались на живописца как из рога изобилия. Его любил всесильный Брежнев, азначит, и остальное начальство. Братья по ремеслу недолюбливали БорисаАлексеевича. Люди искусства вообще завистливы. Знаете, чем занимаются привстрече писатели или актеры? Выясняют, кто из них гениальнее. И еще,большинство тех, кто дружит с музой, любит подсчитывать чужие гонорары, а потомс тихой злобой говорить:

— Конечно, этот отстойный «народописец» зашибаетбешеные бабки. Настоящее-то искусство никому не нужно.

Выплюнув эту фразу, непризнанный гений, как правило, идет вресторан, где в компании таких же «талантов» спокойно пропивает зарплату жены, рассказываяокружающим о своих планах. Кстати, многих творческих людей посещаютзамечательные мысли. Одна беда: чтобы воплотить их на бумаге, холсте или вкамне, требуется упорный ежедневный труд. Но, к сожалению, подавляющеебольшинство талантов ленивы, любят вставать около полудня, до трех шляться подому в халате, а потом наступает пора ехать в кабак, рассказывать озамечательных задумках, которые никогда не увидят свет. Большинство поэтов,прозаиков, художников живет за счет других людей, в основном жен и матерей, неиспытывая при этом никаких угрызений совести.

Борис Алексеевич принадлежал к меньшинству. Он вскакивал вшесть утра и шел в мастерскую, по тусовкам и вечеринкам не шлялся, водку непил, кокаином, столь популярным в среде творческой интеллигенции, не баловалсяи никогда не брал денег у жены. Да у него и не было супруги, Алену БорисАлексеевич воспитывал один. Когда девочка чуть подросла, он свозил ее накладбище, показал могилу и сухо пояснил:

— Твоя мать погибла в результате несчастного случая.

Все, более об умершей жене он не рассказывал. В доме не былони одной ее фотографии, и Алена никогда не имела бабушек. Мама БорисаАлексеевича давно умерла, а родственники с материнской стороны не появлялись.Друзья в дом к Борису Алексеевичу тоже не ходили, он любил одиночество ипредпочитал проводить свободное время у проигрывателя, слушая симфоническуюмузыку. Алену воспитывали няни, а когда девочке исполнилось пять лет, отецнанял для нее гувернантку, даже двух, одну — этническую немку, другую француженку.В первой половине дня Алена изъяснялась по-немецки, а во второй по-французски.

Когда дочь пошла в школу, отец начал искать у нее таланты.Сначала Алене купили пианино, но через пару месяцев стало ясно, что музыкантаиз девочки не получится, у нее начисто отсутствовал слух. Борис Алексеевич нерасстроился и определил малышку в художественную школу, куда Аленушка послушноходила до восьмого класса, не добившись абсолютно никаких успехов. Ее картинывсегда оказывались последними на выставках и, честно говоря, напоминали мазнюдетсадовца. Господь не дал Алене никаких талантов.

Борис Алексеевич был расстроен, он надеялся, что династияШергиных станет развиваться, но дочка, похоже, больше тяготела к математике,чем безумно злила отца. После восьмого класса Алену выгнали из художественнойшколы, она не сдала творческие экзамены, не помог даже авторитет маститогопапы. По общеобразовательным предметам в дневнике девочки стояли сплошныепятерки. Языки Алена знала отлично, но по композиции, рисунку, акварели получилаодни двойки и оказалась в самой обычной, общеобразовательной школе.

Борис Алексеевич так разозлился на бесталанную дочь, что неразговаривал с ней все лето. Но Аленушка была рада, что «художественный кошмар»закончился, она не чувствовала никакой тяги к мольберту и краскам, рисоватьпыталась лишь потому, что так велел папа, которого она боялась до обморока.

Борис Алексеевич никогда не бил дочь, но он мог такпосмотреть на провинившуюся девочку, что у той желудок мигом превращался вледяной ком, а руки и ноги немели.

В новой школе Аленушке безумно понравилось. Во-первых, тамиз отстающей, тупой ученицы она превратилась в гордость класса, отличницу.Шергину любили и дети, и учителя. Первые за то, что великолепно знавшаяпредметы Алена всегда помогала идущим ко дну на контрольных, а вторые запослушание, старательность и услужливость.

Но главное было не это. В школе работал фотокружок. Вел егопожилой дядечка, Константин Сергеевич, бывший корреспондент ТАСС,[7]вышедший на пенсию. Он показывал детям свои работы, рассказывал о далекихстранах и, главное, был невероятным энтузиастом, повторявшим: «Фотография —великое искусство».

Аленушка записалась в кружок и неожиданно увлеклась. КогдаБорис Алексеевич узнал, где дочь проводит свободное время, он чуть не убилдевятиклассницу, в первый раз поднял на девочку руку, но не ударил, а выхватилу нее фотоаппарат, грохнул его о пол и заорал:

— Дура! Ты могла стать художницей, продолжить династиюШергиных, но не захотела палец о палец ударить, чтобы добиться успеха, а теперьзадумала превратиться в ремесленницу? С ума сошла! Фотография! Идиотизм.

— Фотография — великое искусство, — не вовремявозразила Алена.