— А мне только кроссовки надеть, — сообщилаповеселевшая Миранда.

Выпроводив девочку открывать машину, я положил Филимона всумку и позвонил на пульт.

— Здравствуйте, номер…

Девушка молча выслушала мое заявление и, резко ответив:«Козел», бросила трубку.

Я покачал головой и снова позвонил. Ну зачем же так грубо?Каждый может случайно попасть не туда. И потом, молоденькую девушку не украшаютподобные высказывания. Козел! Кстати, отчего именно это животное не нравитсялюдям? На мой взгляд, в нем нет ничего противного, скунс или гиена значительнонеприятней.

— Пульт, — раздалось из трубки.

— Здравствуйте, — обрадовался я.

Оператор выслушала мою фразу и, обронив: «Козел»,отключилась.

Я редко прихожу в негодование, но тут обозлился докрайности. Какое безобразие! Ладно, допустим, я что-то перепутал, но дежурнаяне имеет права хамить людям. Полный негодования, я вновь набрал номер икаменным тоном заявил:

— Девушка, мой код…

— У вас охрана не срабатывает? — неожиданновежливо поинтересовалась грубиянка. — Вы уже третий раз звоните. Там, увходной двери, висит коробочка, гляньте на нее, может, забыли кнопочку нажать?

Отчего-то ее вежливость совсем выбила меня из колеи.

— Как вам не стыдно!

— А что случилось? — недоуменно спросила дежурная.

— Неужели не понимаете?

— Нет.

— Вы правильно заметили, что я звоню уже в третий раз,знаете почему?

— Ну… наверное, жилплощадь на пульт не берется…

— Вы два раза обозвали меня козлом. Очень некрасивыйпоступок!

Из трубки послышалось тихое хихиканье, потом кашель, затемдевушка подчеркнуто официально произнесла:

— Мужчина, вы не поняли. Пароль сегодня «Козел».

— Как это? — растерялся я.

— Ну просто, город такой есть, Козел.

— Где? — недоумевал я.

— Понятия не имею, — вздохнула оператор, —нам только название сообщают, а месторасположение — нет. Козел.

И она отсоединилась.

Чувствуя себя полным идиотом, я написал на бумажке «Козел» изапер дверь.

Машин на дороге было мало, и мы быстро доехали до школы. Япосмотрел на мрачную Миранду.

— Пошли доведу до двери.

— Не маленькая, — буркнула моя спутница, но быловидно, что ее обрадовало это предложение.

Я взял рюкзачок, лежавший на заднем сиденье.

— Отдай, — велела Миранда.

— Мужчина должен помогать женщине нести тяжести.

Девочка ухмыльнулась, но ничего не сказала. Мы пошли потротуару, внезапно Миранда рассмеялась:

— Смотри, рыбу удит.

Впереди, у открытого канализационного люка, стоял мужчина воранжевой куртке. В руках он держал кабель или толстую веревку, уходившую подземлю. Иногда трос подрагивал, внизу кто-то работал. Пролетарий очень походилна рыбака, и я улыбнулся. Миранде нельзя отказать в наблюдательности. Лицо удядьки было таким же напряженно-задумчивым, как у тех парней, что скапливаютсяна берегах водоемов.

Не успели мы поравняться с «удильщиком», как девочканеожиданно рявкнула:

— Чего стоишь зеваешь! Клюет давно, подсекай!

Мужик отработанным движением рыболова-любителя со всей силыдернул кабель. Очевидно, сработала некая кнопка в мозгу, включающаяся при слове«подсекай». Из люка донесся отборный мат. В ту же секунду до рабочего дошло,что он сделал. Не дожидаясь его ответной реакции, я ухватил Миранду за шершавуюручонку и побежал в сторону школы. Давно не носился с такой скоростью, в спинунам летели такие выражения, что впору было остановиться и попросить повторить.Во всяком случае, большинство словосочетаний звучали для меня ново.

У входа в школу я, переведя дыхание, сказал:

— Если ты проделала нечто подобное в классе, лучшерасскажи об этом сразу.

— Да ничего я не делала, — фыркнуладевочка, — тише воды сижу.

Я кивнул:

— Ладно, тогда побудь тут до пяти, вместе домойотправимся.

На обратной дороге машин прибавилось, но пробок не было, и ябез особого труда докатил до харчевни «Солнечная пицца». Вчера, когда договаривалсяс Кудимовым о встрече, хотел приехать в редакцию «Микроскопа», но Сергейрешительно заявил:

— В полдень, в трактире, в это время я обедаю.

Пришлось согласиться на его условия. Впрочем, когда я нашелСергея и сел за столик, выяснилось, что трапезничать борзописец собрался за мойсчет. Я не слишком люблю журналистов, во всяком случае, тех, которые копаются вчужом грязном белье. Понимаю, конечно, что спрос рождает предложение и что вомногих людях сильно желание подсмотреть в замочную скважину за сородичами, носам не читаю издания типа «Микроскоп».

Сергей оказался неприятным типом. Высокий, болезненно худой,с плохими, выщербленными зубами и маленькими, близко посаженными, бегающими посторонам глазками, он производил отталкивающее впечатление. Впрочем, вымойпарень длинные, свисающие до плеч патлы, может, и стал бы приятнее. Честноговоря, мне не слишком хотелось пожимать ему руку. Но Сергей протянул ее мне. Ябыстро коснулся влажной ладони, незаметно вытер свою руку о край скатерти инатянуто улыбнулся.

Сергей схватил лежащую перед ним вилку и, вертя ее впальцах, сказал:

— Ну, пока еду не принесли, выкладывай.

— Что? — Я решил поддержать разговор.

— Как — что? — заржал журналист. — Зачемзвал? Какой компромат приволок? На кого? Имей в виду, сведения о Кате Пупкиной,главной певице вокзального ресторана Мухосранска, меня не привлекают! У тебячто? Фото? Вымай!

Я вытащил удостоверение. Сергей внимательно изучил книжечкуи крякнул:

— Так. И зачем я тебе понадобился? Небось в твоембизнесе, напротив, платят за молчание.

— Не всегда, — улыбнулся я, — иногда мыотсчитываем деньжонки тем, кто вовремя раскрывает рот.

Сергей швырнул вилку на скатерть.

— Меньше чем за сто баксов я даже не зевну.