– Ничего не помню.

– Маленькая была.

– Но я вообще-то помню многое.

– Ну, это же так, мелочь. – Он пожал плечами.

– А куда она девала остальные?

– Раздавала детям из того же дома. – Он усмехнулся. – И мы постоянно их сосали.

– А она какие любила?

– Она-то как раз зеленые. И не потому, что это вкус чего-то. Просто вкус.

– А не вкус чего-то особенного?

– Вроде бы должен быть яблочным, но нет, не он.

– Вот и мне показалось, что он как у диких яблок.

– Значит, ты пробовала их?

– Да, пробовала.

– Тогда понятно. Будешь свой леденец?

– Нет.

– Тогда можно мне?

Но Агнес уже сама протягивала ему конфету.

Она спросила:

– А такие леденцы она другим детям отдавала?

– Ага, как и многое другое. Вещи, из которых ты выросла. Или игрушки, которые тебе надоели. В доме было не так уж много детей. И лишь несколько – младше тебя. Помнишь их?

– Нет. – Агнес не могла представить дом таких размеров, чтобы детей в нем было лишь несколько. И тем более не могла представить самих детей. – А я их знала?

– Само собой. Тех, которые жили по соседству с нами. Все вы дружили. Вместе носились туда-сюда по коридорам. Особенно после наступления комендантского часа. Это всех раздражало. Но родители считали, что так веселее. Мы собирались у кого-нибудь в квартире, чтобы выпить. Конечно, это было еще до того, как ты заболела. Ты и другие. – Он побарабанил пальцами по своему подбородку. – Кажется, их звали Вэй, Мигель и Сара. – Он рассмеялся. – Ого, неужели-таки вспомнил?

– А я их не помню, – снова сказала Агнес. Но на самом деле у нее в голове начала проступать картинка с флуоресцентными лампами и бетонным полом коридора. Один конец его приближался, оттуда слышались тяжелое дыхание и крики. Потом картинка сменилась – или это был другой конец коридора, приближение к нему. Она услышала из-за двери смех взрослых и звон бокалов. У нее горели щеки. Глаза были мокрыми. Она улыбалась. Щелкнула дверь. Кто-то вышел в коридор, и Агнес с ним столкнулась. Нет. Прыгнула. Прямо ему в руки. Руки подхватили ее. Сияющие глаза. Улыбчивое лицо матери. Какой-то терпкий оттенок в ее дыхании. Дверь осталась приоткрытой, звуки изнутри теперь казались пронзительными.

– Так, ладно, всем пора спать, – объявила мать.

Агнес и другие дети недовольно заныли. Взрослые за дверью тоже. Мать нарочито пошатнулась, едва удержав Агнес, обхватившую руками ее за шею и ногами за талию.

– Я что теперь, злодейка? – воскликнула мать. Агнес уткнулась лицом в ее шею. Учуяла запах жара от нее – в здании всегда было жарко, ни одно из окон не открывалось. Может, она пахла и тем, что они пили. Потом Агнес уловила запах Глена, потому что он тоже вышел и притворился, будто кусает ее за нос. А потом ей помнилось только ощущение сна. Тепла, прохладных простыней, сухих материнских губ. «Спокойной ночи, милая».

Падающая звезда прочертила над ними синюю линию.

«Как ужасно это было, наверное, – думала Агнес, – расстаться с такой хорошей жизнью».

* * *

После утренней охоты Агнес и другие Оригиналисты скребли, мыли и растягивали шкуры у костра, а Новоприбывшие тем временем исследовали окрестности.

Вэл подошла к Агнес и села рядом.

– Ну, как ты, детка?

– Отлично.

– Мир-дружба? – Вэл протянула руку.

Агнес пожала ее.

– Дружба.

Вэл погладила ее по голове.

– Кстати, волосы твои выглядят нелепо, – чуть укоризненно, но вместе с тем ласково заметила она. Вэл старалась быть доброй на свой лад.

Агнес потрогала свои волосы. От прикосновения ее неровно остриженная голова моментально разрослась, вызвала у нее в воображении сцены из давней передачи о природе, оживающие у нее в памяти словно сквозь туман. Невзрослого льва с невзрослой гривой. Затаившегося на периферии прайда из гордости, еще не готового бросить вызов альфе. Пока что.

– Придется тебе решить, чего ты хочешь – сохранить чувство собственного достоинства и подстричься снова или выглядеть глупо, пока волосы не отрастут до задницы. – Вэл пошевелила бровями – такими ровными и черными, что они казались нарисованными. – Вид и вправду такой дурацкий, – добавила она с улыбкой.

– Постриги их, пожалуйста, – попросила Агнес.

– Ладно. – Вэл хлопнула в ладоши. – Будешь выглядеть круто.

– Хочу выглядеть как молодой лев, который готов быть вожаком.

– Ну что ж, ладно, звучит в самом деле круто.

Вэл встала на колени, Агнес придвинулась к ней и сняла рубашку.

Она закрыла глаза, пока Вэл отделяла пряди ее волос и обрезала их.

Обрезки улетали по ветру, как пушинки одуванчика.

– Загадай желание, – посоветовала Вэл.

– Уже.

– И какое оно было?

– Если я тебе скажу, не сбудется.

– Ой, зайка, да оно же так и так не сбудется. Ну, какое?

– Я пожелала, чтобы моя мама не страдала, – ответила Агнес. На самом деле такого желания она не загадывала, но подумала, что оно прозвучит достойно.

– Ну что ж, очень альтруистично с твоей стороны. Но в следующий раз лучше загадай что-нибудь себе.

– Но ты же сказала, что все равно не сбудется.

– Если желаешь чего-нибудь другим, как ты сейчас, то не узнаешь, сбылось или нет. А если себе – хотя бы узнаешь. Логику видишь?

– Да, вижу. А что загадывала ты?

– Ребенка.

– В детях нет ничего хорошего.

– Вот тут ты права.

– Тогда зачем? – Агнес прислушивалась к сиплому шепоту ножниц возле ее уха.

– Потому что мне хочется. А я ненавижу, когда не могу получить то, чего хочу.

Агнес задумалась о жизни Вэл, точнее, о той ее жизни, которую знала. Вэл ей нравилась. Гораздо больше, чем многие. Она никогда не считала Вэл человеком, который не получил того, чего хотел. Но она, видимо, даже не представляла, какими могут быть желания Вэл. И если это ребенок, тогда ее желание определенно не сбылось, несмотря на явные попытки. Множество попыток. О них знали все.

– Ну вот, дорогая, готово. На мой взгляд, смотрится неплохо.

Вэл поднесла к лицу Агнес ладонь, как зеркало.

– Вот, посмотри.

Агнес уставилась на мозолистую ладонь Вэл и ощупала свои волосы. И замурлыкала, зная, что так полагается, потому что видела, как женщины здороваются, посылая друг другу воздушные поцелуи возле офисных зданий.