— Давай поболтаем с врачевателем мятежных человеческих душ! — предложил Сеня.

Я вскочила с дивана.

— Готова ехать к нему прямо сейчас.

— Отлично, — обрадовался Собачкин, — я с ним, кстати, уже созвонился. Булгаков ждет меня, но, думаю, он не выгонит и тебя, все-таки интеллигентный человек. А как поступают воспитанные люди, узрев на пороге незваную гостью? Они думают: «Черт бы тебя, надоедливую дуру, вон унес». Но вслух произносят: «О! Дорогая! Сколько лет, сколько зим! Скорей заходи, пообщаемся». И ведут тебя на кухню, где угощают не очень свежей колбасой, надеясь, что у нахалки живот схватит и ее «Скорая помощь» в больницу увезет.

— Живот! — пробормотала я. — Я дура! Подумала, что про аппендицит Елене Михайловне сообщил отец Кати. Ну почему мне не пришла в голову простая мысль: любовник не сказал бы про операцию, он же сто раз видел шрам на животе Ирины!

* * *

Дверь в квартиру Булгакова оказалась, как и в прошлый мой визит, незаперта. Из помещений, отведенных под музей, слышался возбужденный речитатив Эммы Михайловны, а на вешалке висело несколько ветровок.

— Похоже, у них экскурсия, — отметила я.

— Ну, это нам не помеха, — сказал Соб. — Куда топать?

— Кабинет хозяина слева по коридору, — вспомнила я и пошла вперед.

Увидав нас, Егор Владимирович вежливо встал.

— Вы, очевидно, Семен?

— Собачкин, владелец агентства «След», — без колебаний представился Сеня.

Я чуть не рассмеялась. У конторы опять новое название. Сене надо наконец-то определиться, чем он руководит.

Булгаков перевел взгляд на меня и отступил на шаг.

— Дарья? Мы договаривались о консультации? Извините, никаких записей о вашем визите у меня нет.

— Мы вместе, — перебил его Сеня. — Васильева работает на нас.

Я незаметно ущипнула обнаглевшего Соба за бок, но он даже бровью не повел, а быстро спросил:

— Разрешите сесть?

— Конечно, — опомнился Булгаков, — прошу вас, чем могу помочь? Я не раз сотрудничал с правоохранительными органами еще в советские годы. Но вы частная структура?

Сеня лучезарно улыбнулся:

— Верно, но так же, как и милиция, ловим преступников.

— Ваш труд необходим, — торжественно заявил Егор Владимирович. — Он идет на благо обществу. Я весь внимание. Итак?

— Вам знакома девочка Катя Соловьева? — без долгой прелюдии схватил быка за рога Сеня.

— Сразу не вспомню, — нахмурился Егор. — Но слово «девочка» исключает ее из списка моих клиентов. Я занимаюсь только с теми, кому исполнилось восемнадцать. Дети не мой профиль.

Я вмешалась в разговор:

— К вам ходила ее мама, Ирина Соловьева.

Булгаков не проявил никакой тревоги или волнения.

— Вероятно. Если хотите, я проверю список своих подопечных. Но, предупреждаю сразу, единственное, что я могу, — это подтвердить факт визита женщины ко мне. Остальное попадает под понятие врачебной тайны.

— Ирина умерла, — выпалила я, — тайны более нет.

— Несите ордер, сообщу подробности, — уперся Егор Владимирович, — я знаю закон.

— Нас волнует Катя, — сказал Сеня.

— Я уже говорил: с детьми не работаю, — вежливо, но твердо ответил психотерапевт.

— Хорошо. Теперь малышка Екатерина Мальцева, — кивнул Семен, — припоминаете этого ребенка?

— Нет, — равнодушно произнес Егор.

— Ее маму звали Светланой, — подсказала я.

Булгаков развел руками:

— Увы, объясните поточнее, в чем дело. Я хочу вам помочь, но пока не понимаю сути вопроса.

— Она проста, — нежно произнес Сеня. — Екатерина Мальцева ваша родная дочь, ее произвела на свет ваша же любовница, Светлана. Когда девочку похитили, мать отравилась.

Егор сложил руки на столе.

— Не надо нам лгать, — предостерегла я, — Мальцева оставила записку, в которой назвала ваше имя. У нас есть подозрение, что Катя жива, ее одиннадцать лет назад украла Ирина Соловьева, она не так давно пыталась лечиться у вас. Или прикидывалась пациенткой, приходила на разведку. Давайте разговаривать честно, на кону жизнь подростка.

Егор Владимирович молчал. Сеня побарабанил пальцами по колену.

— Ладно, мы уйдем, но советую вам оценить свои перспективы. Я покажу копию предсмертной записки Светланы прокурору, получу ордер. У вас возьмут на анализ ДНК, сравнят с генетическим материалом Екатерины Соловьевой, и если ваше родство будет доказано, то первый вопрос, который вы услышите от следователя, прозвучит так:

— Уважаемый господин Булгаков, почему вы тайно содержали Катю с Ирой, а потом убили их? Вам надоело тратить деньги на женщину и ребенка?

Психотерапевт продолжал сидеть молча, я решила его разговорить:

— До сегодняшнего дня мы считали, что биологический отец Кати — женатый человек, занимающий солидный пост. Госчиновник высокого уровня, депутат, дипломат, в конце концов, церковнослужитель, таким мужчинам категорически противопоказан адюльтер, а если священник и вовсе принял сан монаха, то это исключает плотские отношения с женщиной. Но, простите, вы психотерапевт с чистым паспортом, чего вам опасаться? Да, врачу не положено спать с пациенткой, за подобное поведение по голове не погладят, но вы не работаете в больнице, вас неоткуда выгнать, вы занимаетесь частной практикой. Ну, пойдут сплетни, вы потеряете часть пациентов, слухи улягутся, и к вам придут новые желающие заниматься театротерапией. Ирина не замужем, вы не женаты, почему помогали ребенку тайно?

— И вы знали, что Катюша жива! — воскликнул Сеня. — Иначе б не давали деньги Ирине.

Егор отвернулся к книжным шкафам. По его лицу скользнула странная ухмылка.

— Похоже, вы любили дочь, — продолжал Семен, который не заметил мимолетной гримасы психолога. — Так зачем сей спектакль? Это по вашей просьбе Соловьева выкрала Катюшу?

— Нет, Сеня, — остановила я приятеля, — господин Булгаков не знал, у кого живет девочка, иначе бы он не взял Ирину в свою группу. А вот она по какой-то причине сообразила, что Егор — отец Кати, и прекратила походы к психологу, ведь так?

Булгаков медленно повернулся ко мне.

— Злой и добрый полицейский. Старая уловка. А вы решили поиграть в тупого и умного сыщика?

— Дарья не дура! — благородно вступился за меня Сеня.

— Разве я сказал, что дурой считаю ее? — хмыкнул Булгаков. — Вовсе нет. То, что Ирина украла Катю, неправда. Девочку забрал другой человек. Я считал, что малышка погибла, ее принесли в жертву, положили на алтарь ради спасения десятков чужих жизней. Поверьте, мне было трудно принять такое решение.