Вулкан (Бережливый – Тень), вороной жеребец, р. 1891 г., завода Ф.А. Терещенко. Рекорды 2.21,1 и 4.56,1 (в четырехлетнем возрасте). Показал себя более резвой, чем сильной лошадью. Вулкан был, несомненно, одним из резвейших орловских рысаков и одним из самых блестящих представителей линии великого кожинского Потешного. Состоял производителем в заводе Н.К. фон Мекка и в заводе наследников М.Г. Петрово-Соловово.

Вулкан был не только типичным, но и ярким представителем своей линии. Голова Вулкана была скорее мала, чем велика, уши малы, а глаза красивые и добрые. Шея хороша, спина коротка и ровна, круп приятно опущен. Верхняя линия по своему рисунку и четкости была удивительно гармонична. Ноги у Вулкана были сухи, как у кровной лошади, и по форме и постанову поистине образцовы. Словом, Вулкан был во всех отношениях замечательной лошадью.

Редко кому из знаменитых орловских рысаков так не повезло на заводском поприще, как Вулкану. Он попал в завод к начинающему коннозаводчику. У фон Мекка не было для Вулкана подходящих по кровям кобыл. Подбор к детям Бережливого дело нелегкое. К сожалению, фон Мекк не знал, каких кобыл по кровям надлежало подвести Вулкану, а потому этот жеребец и не дал у фон Мекка ничего выдающегося. Затем Вулкана купил князь Н.Б. Щербатов для завода наследников М.Г. Петрово-Соловово. Более неудачной покупки для этого завода сделать было невозможно. Если бы князь Щербатов был знаком с тем, какие линии при своей встрече дают хорошие результаты, а какие плохие, он не взял бы Вулкана в солововский завод, ибо линия Бычков в соединении с линией кожинского Потешного никогда ничего хорошего не дала. Приблизительно то же можно сказать о встрече Потешных с Дарами. Солововский завод весь был построен на Даре и усилен через Петушка 2-го Бычком, а потому туда ни в коем случае не следовало брать Вулкана.

Вулкан дал двадцать одну лошадь. Его дети выиграли около 85 000 рублей. Резвейшими показали себя Лютобор 2.21,1 и Надменная 1.33. Лучшим по заводской карьере был Табор 1.40.

Чара 2.43,1 и 5.21,1 (Чаревник 5.231/4 – Светлая 5.35), вороная кобыла, р. 1889 г., завода Д.Д. Сонцова. Лучшая кобыла в заводе фон Мекка по приплоду: мать высококлассного Червонца, выигравшего свыше 46 000 руб лей, резвой Чемерицы 2.25,3, Чагравы 2.26,3 и Черницы 1.45. По кровям была замечательной кобылой, так как Чаревник – сын классного Безымянки завода графа Соллогуба. Мать Чары Светлая – дочь Сметанки К.В. Колюбакиной, выигравшего Императорский приз, и знаменитой Секунды завода Молоцкого от Велизария. Сохранились портреты Секунды и Сметанки кисти Сверчкова.

Чара принадлежит к потомству исторической кобылы Светлой завода Шишкина, дочери Горностая, из семейства которой вышло множество первоклассных рысаков. По себе Чара была хороша: спина превосходная, кобыла была длинная и очень утробистая. Она была также суха и широка. Замечательно, что Чара и Кокетка, мать Крепыша, имели между собою большое сходство.

Из завода фон Мекка вышла тридцать одна призовая лошадь, чей общий выигрыш составил 61 200 рублей. Большинство из них бежало в Киеве. Завод фон Мекка создал изрядное число безминутных лошадей, резвейшими из которых были Червонец 4.44, Нахалка 2.23,2 и Знаток 2.24,1.

Копылово, имение фон Мекка, было богатым и чрезвычайно благоустроенным. Николай Карлович ездил к себе в имение на автомобиле, которым сам управлял (одно время, если не ошибаюсь, он состоял вице-президентом автомобильного клуба). За гостями из Копылова высылался на вокзал автомобиль, а рядовые посетители ездили обыкновенно на электрическом трамвае до Святоника, а оттуда добирались по шоссе на лошадях.

Усадьба в Копылове была очень хороша. Дом, построенный на заграничный лад, нисколько не напоминал обычные помещичьи дома в имениях черноземной полосы России, а был типичным загородным домом какого-либо дачного места в Германии или Австрии. Он был красив, велик и с большим вкусом меблирован, превосходно содержался; в нем были все удобства, начиная от ванной комнаты и кончая горячей и холодной водой в умывальниках. Стоял он на открытой лужайке, и за ним начинался парк. Другие постройки имения были так же красивы, удобны и превосходно содержались. Конным заводом управлял некто Крофорд, англичанин по происхождению, и порядок в конюшнях был образцовый. В Копылове имелась также молочная ферма. Это имение, благодаря близости такого крупного центра, как Киев, было очень доходным, и с ним фон Мекк расстался лишь по необходимости. Дела не позволяли ему надолго отлучаться из Москвы, и он тогда, не желая вести завод заглазно, распродал сначала его, а потом продал и Копылово. Николай Карлович купил под Москвой имение Воскресенское, где проводил все свободное время и где также организовал конный завод, однако на этот раз завод тяжеловозов. Мекк купил в Бельгии десять кобыл выдающихся форм и жеребца. Это были брабансоны, которыми он тогда увлекался и которых с успехом разводил. Этот его второй завод был национализирован во время революции, а потом погиб от бескормицы и бесхозяйственности.

Завод П.В. Маркова

Завод Петра Васильевича Маркова я посетил зимой 1904 года. К Маркову я поехал исключительно с целью осмотра Летуна 2-го, в других отношениях этот завод меня совершенно не интересовал. Летуна 2-го я всегда очень высоко ценил и задумал послать к нему на случку одну из своих заводских маток. Получив разрешение Маркова, я послал к Летуну 2-му Спарту, от которой получил в 1905 году гнедую кобылку Сандиазу, названную так в память той деревни в Маньчжурии, где мне пришлось довольно долго прожить во время Русско-японской войны. Сандиаза оказалась очень хорошей кобылой и была первой лошадью моего завода, которая появилась на бегу.

Марков постоянно жил в Харькове, и я направился в этот город. Узнать в Харькове адрес Маркова было несложно, так как он был одним из богатейших людей в городе. В Гранд-отеле, где я остановился, мне сейчас же указали его адрес, и я поехал к нему. Харьков – большой торговый город, но довольно безалаберно построенный и больше напоминающий губернские города Центральной России, чем города юга. Марков жил в аристократической части Харькова, где у него был собственный особняк. Подъехав к нему, я с любопытством его осмотрел. Это был большой и, по-видимому, недавно отстроенный особняк в стиле модерн. Стиль модерн мне всегда действовал на нервы, раздражал глаз своими вычурными линиями, бестолковой смесью разных влияний и безвкусицей. Нечего и говорить, что и внутри этот дом был так же безобразен, как снаружи: расписан в том же стиле и перегружен дешевой лепкой и украшениями. Обстановка в доме была