начало Харьково-Балашовская железная дорога, пролегавшая по богатому краю юго-восточной России и соединявшая Харьков с Саратовской губернией. Все лошадники, конечно, знают, что на этой линии лежит и станция Хреновая, одно название которой так приятно отзывается в сердце каждого истинного охотника. Наконец, из Харькова ведут железнодорожные пути в богатейшие угольные и рудные районы страны.

Имение Маркова лежало в Купянском уезде. Мы сели в поезд. Старенькие вагоны, серый люд, толпившийся вокруг них, – все указывало на то, что мы сейчас окунемся в гущу провинциальной жизни. По сравнению с поездами, стремительно подлетавшими к главной платформе, – новенькими экспрессами с международными вагонами, ресторанами, а иногда и салонами, с их нарядной, веселой и праздной столичной публикой, спешащей на курорты Крыма, это был резкий контраст.

Наш поезд медленно двинулся в путь. В вагоне первого класса мы были одни и, чтобы скоротать время, начали говорить о лошадях. Ехать предстояло недолго, часа полтора-два, и я попросил Маркова рассказать, как он сделался коннозаводчиком. Вот его рассказ:

«Я с детства любил лошадей, но недостаток средств долго не позволял мне удовлетворить эту мою пламенную страсть. Начав зарабатывать деньги, я решил сейчас же завести рысистую лошадь и купил у харьковского барышника Портаненко рысака завода графа Гендрикова. Рысак был резов, но шпатил. В то время я не понимал еще в лошадях, и первый блин, что называется, вышел комом. Продав гендриковского жеребца, я купил другую лошадь и с тех пор всегда имел рысистых лошадей. Когда мое состояние окрепло, я решил завести небольшой рысистый завод, не более пяти кобыл, и для этого купил сериковских кобыл упряжного типа и к ним жеребца. Этот завод я вел лет пять, а когда стал разбираться в лошадях, целиком его продал и завел уже настоящих рысистых лошадей, купив кобыл у Малютина, Щёкина, полтавского коннозаводчика Магденко, харьковского коннозаводчика Кузьминова и других. Впрочем, должен заметить, что две сериковские кобылы ничего ценного в смысле призовом не дали. Увлечение мое рысистыми лошадьми все росло, и я стал платить деньги за призовых кобыл. В итоге купил несколько классных жеребцов, в том числе знаменитого макаровского Вьюна, затем Летуна 2-го. Сейчас у меня тридцать восемь заводских маток и четыре заводских жеребца, считая американца Номинатора. Завод свой я основал в 1895 году, так что этим делом занимаюсь девять лет и за это время истратил на лошадей большие деньги. Всего конный завод я веду лет пятнадцать. Лошадей же рысистых имею с середины восьмидесятых годов. Сейчас мои лошади бегут преимущественно на провинциальных ипподромах, но я думаю, что последние покупки и собственные молодые кобылы дадут моему заводу известность и вскоре я буду посылать своих лошадей на бега в Москву».

Ввиду того что Вьюн, принадлежавший Макарову и родившийся в заводе Малютина от Удалого и Волшебницы, был одной из знаменитых призовых лошадей своего времени, я просил Маркова подробно рассказать мне об этой лошади. Марков охотно согласился.

«Вьюн был замечательной по себе лошадью. У меня в заводе он не отбыл даже одного случного сезона и в самый разгар случки пал. Дал он мне только трех жеребят, и все выиграли, причем Вьюн-Мрачный показал безминутную резвость. Ввиду этого я считаю, что Вьюн дал бы резвых и, вероятно, классных лошадей, если бы не погиб так рано. Когда он окончил свои дни, ему было четырнадцать лет. Это было в 1897 году. До того как попасть ко мне, он состоял производителем в заводе Макарова, где ничего не дал. Я видел завод Макарова и могу сказать, что кобылы там были такие и завод содержался в таком беспорядке, что не только Вьюн, но и сам Удалой ничего бы там не дал. Макаров не был коннозаводчиком, дела этого не знал и не любил, а потому Вьюн в его заводе ничего дать и не мог. Я купил Вьюна сравнительно недорого и о преждевременной его гибели сожалею и теперь».

Эти слова Маркова о Вьюне чрезвычайно интересны и показывают, что если эта лошадь ничего замечательного не дала, то виной тому был ее владелец. У нас в России поспешно развенчивают производителей, не принимая во внимание той обстановки, в которой они продуцируют. Это вредное и пагубное явление. Из-за этого в России пропала не одна замечательная лошадь.

Впервые опись завода Маркова была напечатана в том томе «Заводской книги русских рысаков», который вышел под редакцией Б.П. Мертваго в 1898 году. Опись содержит семь заводских жеребцов и двадцать семь заводских маток. Среди заводских жеребцов в ней указаны знаменитый Вьюн, малютинский Гайдамак, Мрачный, Потешный 4-й, Преданный, Приветный-Молодой и Петушок. Мрачный, Потешный 4-й и Преданный были хотя и рысистыми лошадьми, но городского направления. Петушок был мой старый знакомец, так как я еще кадетом видел его в Полтаве. Это была превосходная по себе лошадь и крайне интересного происхождения: сын знаменитого Павлина и Гречанки, дочери голохвастовского Петушка. Приветный-Молодой, родной брат шнейдеровского Закатала, родился у Магденко и являлся представителем крови Приветного. Таковы были производители, с которыми Марков начал свою заводскую работу.

Заводские матки были собраны из разных заводов и в генеалогическом отношении представляли довольно пестрый материал. Некоторые из этих кобыл были очень хороши, например малютинская Галя, дочь Грозы 2-й, Заря, мать знаменитого Прометея, и Зарница, мать Закатала. Лучшей оказалась Галя, вполне оправдавшая свое высокое происхождение и давшая Маркову сплошь призовой приплод.

Позднее Марков стал прикупать отдельных призовых кобыл. Были куп лены знаменитая Бережливая (Бережливый – Капризная), известная сонцовская Баба (Пепел – Первыня, дочь Полотёра), лейхтенберговская Любимая (дочь Кряжа), старуха Цыганка (дочь знаменитой Арабки князя Черкасского), Экономка (мать Этны Г.Н. Бутовича) и некоторые другие. Приблизительно тогда же был куплен и Летун 2-й, ставший основным производителем завода. Весь этот материал давал право заводу Маркова считаться одним из лучших рысистых заводов на юге России, но Марков не остановился перед затратами. В 1904 году приобрел в полном составе завод К.А. Зотова с американским жеребцом Номинатором во главе. С заводом Зотова пришло к Маркову несколько выдающихся кобыл. Номинатор оказался недостаточно классным производителем и не оправдал возлагавшихся на него надежд.

Я предсказал Маркову большое будущее и высказал предположение, что в самом недалеком времени у него в заводе образуется замечательное гнездо маток. Это вполне подтвердилось. Наездник Синегубкин, видевший этот завод позднее меня, приблизительно в 1912 году, говорил, что у Маркова исключительный состав заводских маток и что его кобылы ничуть не хуже кобыл Шереметева.

За два или три года до войны Марков купил американского жеребца Киней-Лу. После этого