«О, святые крылья, да эта девчонка научит меня говорить только правду, как бы губительна она ни была! — подумал Влад. — Сомнительное, однако, счастье, коли за него придется жертвовать любовью!»

Но он решил для себя тут же, бесповоротно и твердо: никакой лжи. Только не ей. Только не его смелой Королеве. Если она смела, то неужто ему не хватит духа не юлить и не выдумывать оправдания?

— Королевское благословение, — произнес он твердо, прямо глянув в глаза Королевы. — Магия Высших Воронов. Та, что стоит нетронутой в хранилищах, — и та, что ты отняла у отца и проглотила, словно сказал его внимательный взгляд. — Обычно я раздаю ее всю тем, кто истинно верен мне. Воины защищают меня и мое королевство, я защищаю их. В обязанности Королевы так же входит поддержка войск. Если ей есть чем поделиться — а тебе есть. Поэтому я рассчитываю на твою поддержку.

Сказал — и замолк, напряженно вглядываясь в ее лицо, не отводя глаз, хотя ее укоризненный жег его как раскаленный металл.

— Мне есть чем поделиться, — звучно произнесла Анна, пристально изучая выражение лица Короля. — Разумеется, я тоже дам свое благословение. И давайте закроем эту тему.

Она перевела строгий взгляд на Бьянку, чуть ухмыльнулась, разглядывая нарядную заплаканную красавицу.

— Ваш вклад не нужен, — отчеканила Анна. — Это — обязанность Королевы, а Королева тут я.

Если б Бьянка не поклонилась ниже, чем того требует дворцовый этикет, то Анна заметила бы на ее лице недовольный оскал, так напоминающий кривую ухмылку Барбароха.

* * *

Отданы были последние распоряжения, придворные покинули зал и казначеи ушли готовить королевские подвалы, Влад с трудом перевел дух и наконец-то осмелился глянуть на свою Королеву.

Она сидела ровно, словно статуя, на своем месте, даже ее руки лежали на подлокотниках кресла неподвижно.

— Отчего я узнаю обо всем последняя, — наконец, произнесла она.

Голос ее был безжизненным, и Влад поморщился, глянув на ее лицо, на котором не было написано ни единой эмоции. Анна научилась натягивать бесстрастную личину Изабель, когда ей это было нужно, и под красивой маской не было видно ни искры раздражения, гнева и боли. Ничего.

— Может, оттого, что последняя появилась при дворе? — заметил Влад, поднимаясь со своего места. — Извини, что не сказал этого раньше и прости, что сказал это теперь, когда ты… но я не мог и не хотел лгать. Понимаешь?

Он подошел к ней вплотную, склонился, заглядывая в ее лицо и опираясь руками и подлокотники ее кресла, рядом с ее неподвижными, словно неживыми, руками.

— Да, я понимаю, — ответила Анна безжизненным голосом, и Влад понял — ей страшно. Ей дико, до одурения страшно, что все, на что намекала Бьянка, все, что мелькнуло в мыслях, окажется правдой.

Седьмая Дочь, идеальное хранилище, Пустой Сосуд… артефакт, ради которого ее отец пришел сразиться с Королем — неужто ухаживания Короля, его внимательность только ради этого?! Старый Ворон говорил много о прочности и лживости Короля, это Анна впитывала с молоком матери — Король бессовестен и хитер, — и потому Анна знала, понимала, готова была принять то, что стоит ей только отдать ему свое могущество, скопленное в ее теле, как он позабудет ее, легко покинет и снова вернется к своим привычным развлечениям, к той же Бьянке, например.

Анна боялась этого; теперь — боялась. Поверив однажды в его любовь, попробовав ее, она боялась потерять даже ее зыбкую тень. Боялась, что все станет неправдой, все обратится в ложь, стоит только ей отдать Королю то, что ему нужно — всю магию, что она набрала.

— Так что? — отчасти зло произнес Король, глядя в ее неподвижное лицо.

— Я исполню свой долг Королевы, — шепнула Анна, закрывая глаза.

Так замирают жертвы, ступающие на эшафот. Так молчат обреченные, смирившиеся со своей судьбой.

Ее узкая ладонь разжалась, выпуская длинную золотую цепочку, и ослепительно-красная бусинка качнулась, кроваво блеснув в свете огня. Недрогнувшей рукой Королева вложила ее в протянутую руку Короля, и на лице ее не отразилось ничего, хотя Влад слышал каждый удар ее сердца.

— Все твое, — тихо произнесла Анна.

Король ни слова не произнес.

Его руки ухватили Королеву, вцепились в ее одежду, он вздернул ее в воздух, и она громко ахнула, услышав, как магическая алая бусина заскакала по каменному полу с веселыми щелчками.

— Не смей думать обо мне так! — зашипел Король, встряхивая Анну, причиняя ей боль и всматриваясь в ее темные глаза, в притворном спокойствии которых он видел глубоко упрятанный страх. — Не смей думать обо мне плохо! Почему ты не веришь мне?! Почему?! Ты такая храбрая, ты смерти не боишься, не боишься боли, так почему ты боишься верить?!

— Потому что неправда ранит больнее всего, — шепнула Анна, — и убивает вернее смертоносных заклятий.

— Я знаю, черт тебя возьми! — рыкнул Король. — Но я же верю тебе! Почему же я тебе верю безоговорочно?!

— Потому что вы смелее меня? — пролепетала Анна. — Или лжете…

Король с рычанием содрал с Королевы покрывало, растрепал ее короткие волосы, зарылся в них пальцами, привлекая Анну к себе, впиваясь в ее рот поцелуем, в который вложил всю свою болезненную страсть.

— Что мне сделать, чтобы ты поверила мне? Что мне сделать, чтобы ты не искала в каждом моем слове подвох?

— Стать кем-то другим? — всхлипнула Анна. Его руки торопливо и нетерпеливо расшнуровывали ее корсаж, дергая и разрывая шнурки, и Анна не сопротивлялась его желанию.

— Да черт тебя дери, я не стану никем другим! — зарычал Король, сдирая с ее плеч платье и прижимаясь губами к ее обнаженной груди. — Тебе придется верить мне!

С огромного зеркала, шумно вздыхая и хлопая складками, слетело драгоценное покрывало, и Король, ухватив полуодетую Анну за руку, подтащил ее к стеклянной поверхности вплотную.

— Скажи мне, что ты видишь, — велел он властно, растерзывая ее корсаж, стаскивая ее платье и оставляя ее в одной лишь тонкой рубашке. Его руки легли на ее грудь, поглаживая и лаская, и Анна, вспыхнув от смущения, попыталась отвести взгляд, но Король больно укусил ее за мочку уха и ухватил за самый низ живота, заставив громко ахнуть и поддаться вперед. Анна уперлась ягодицами в его пах и ощутила, что Король сильно возбужден — впрочем, ее разум подсказывал, что это возможно и от общего возбуждения, от злости, какую Король испытывал о недоверия к ней.

— Что ты видишь, — настойчиво повторил он, поглаживая ее. Его рука касалась ее животика в самом низу, его ласка была слишком интимна, слишком сладка, чтобы Анна могла сопротивляться ей, и девушка невольно задержала дыхание, глядя в зеркало, как пальцы Короля коварно пробираются меж ее ног и поглаживают там, сквозь сорочку.

— Что ты видишь?

— Вы ласкаете меня, Ваше Величество, — шепнула Анна. Накатывающее наслаждение заставило ее на миг прикрыть глаза, девушка вздрогнула, когда Король взял ее руку и положил ее пальцы на свой возбужденный член, и она смогла ощутить его напряжение сквозь одежду.