Примечательно, что сам Кун вполне осознанно создавал империю — подобно Албукерки и в XVI в. Дюплексу[69] и Клайву[70], — в отличие от своих хозяев Heeren XVII, хоть те впоследствии и одобрили захват Джакарты, — а многие из его преемников не имели ни малейших намерений превращать Голландскую Ост-Индскую компанию из чисто коммерческой структуры в территориальное образование. Однако такое преобразование, рано или поздно, было неизбежно. Голландцы оказались втянутыми в яванские политические дела в то самое время, когда государство Матарам стремилось обрести гегемонию не только над Явой, но и добиться признания своего верховенства над всем Индонезийским архипелагом, как на это претендовало несколько столетий назад индуистское государство Маджапахит (распавшееся в середине XVI в.). Более того, как мы уже видели, что, хотя Heeren XVII в Амстердаме и Мидделбурге запоздало и неохотно одобряли — если одобряли вообще — любое вмешательство в чисто внутренние яванские дела своего губернатора в Батавии Куна (как Рейклофа ван Гунса и Корнелиса Спелмана после него), последние были вполне готовы поставить директоров перед свершившимся фактом.

Одной из причин, почему голландцы долгое время не предпринимали усилий следовать «аннексии на бумаге» всего «королевства» Джакарта и расширить свое правление вглубь острова, являлось то, что государство Матарам значительно превосходило их по внутренней мощи и сплоченности. Это аграрное королевство, добившееся к 1645 г. главенства над восточной и центральной частями Явы, имело для компании важное значение как источник поступления риса, потребителями которого являлись Батавия и Молукки. В Матараме, как и в других яванских султанатах, общество можно было разделить на четыре категории. Самым многочисленным было возделывавшее землю темнокожее крестьянство, с которым более светлокожая аристократия и чиновничество обращались крайне высокомерно, хотя и жили за счет плодов их труда. Аристократия являлась довольно многочисленной и варьировалась, как обычно, от младших чиновников до принцев крови, с общепринятым многоженством. Помимо крестьянства и аристократии имелись мусульманские духовные лидеры, писцы, ученые и праведники, которых у голландцев было принято клеймить как papen ende ander gespuys — «папистов и прочих ничтожеств». Они были рассеяны по всему острову, где прилагали все усилия для удержания в исламе все еще не слишком глубоко исламизированные массы населения. Четвертый класс или группу яванского общества составляли купцы, ремесленники и мастеровые, о которых у нас крайне скудная информация, но которых должно было иметься во множестве в портовых городах и значительно меньше в селениях аграрных районов.

Карта 5. Остров Ява и государство Матарам около 1650 г.

Государство Матарам было восточной деспотией традиционного типа, где султан, или, как его обычно величали, сусухунан, был абсолютным монархом — и в теории, и на практике. Его не интересовали ни торговля, ни коммерция, ни экономическое благосостояние своих подданных, а только поддержание собственного положения в королевстве и обладание признанием его главенства над другими регионами Индонезии. Крестьянство жило за счет продуктов земледелия, а аристократия за счет налогов на натуральное производство и принудительного труда низшего класса. Точно так же доход монарха состоял из налогообложения натурального производства и трудовой повинности, к чему добавлялись поступления от постов сбора пошлины, устроенных на дорогах и речных переправах, а также дани в виде подношений от иностранных представителей. В Матараме не чеканили монету, и экономика почти полностью основывалась на натуральном обмене. Имевшиеся в обороте деньги (в основном медные китайские монеты и испанские реалы) использовались для приобретения оружия, драгоценностей и наиболее дорогих иностранных товаров, таких как индийские ткани и китайский фарфор. Когда Рейклоф ван Гуне, между 1648 и 1654 гг. четырежды побывавший представителем при дворе сусухунана, как-то предложил его величеству, чтобы тот поощрял заморскую торговлю своих вассалов в прибрежных районах, дабы те могли разбогатеть и платить более высокие налоги, Амангкурат I ответил: «Мой народ, в отличие от вашего, не имеет ничего, что он мог бы назвать своим, но все, что у него есть, принадлежит мне; и если бы я не правил им твердой рукой, я не продержался бы на престоле и дня».

Будучи абсолютным монархом, сусухунан обычно осуществлял свою власть через небольшое число высокопоставленных чиновников различной степени влиятельности; на передний план выдвигалась то одна, то другая группа — в зависимости от личных качеств или прихоти правителя. Изначально наиболее важные области королевства находились под управлением ближайших родственников королевской семьи, однако в последние годы правления Амангкурат I превратился в полубезумного тирана наподобие Ивана IV Грозного и систематически истреблял старую аристократию. Он заменял ее чиновниками, часто меняя их на своих постах, дабы предотвратить непрекращающиеся заговоры против себя. Дважды в неделю он выходил на публику во дворе своего кратона — дворца, где с большой помпой и торжественностью вершил правосудие, приказывая казнить на месте любого, навлекшего на себя его гнев. Военная служба в Матараме осуществлялась на ленной основе, а армия почти полностью состояла из трудоспособных селян, которые призывались для проведения какой-либо экспедиции, хотя еще имелась и постоянная королевская гвардия, квартировавшая во дворце. В 1656 г. Рейклоф ван Гуне утверждал, что у сусухунана, согласно региональным спискам личного состава, насчитывалось около миллиона солдат. Что определенно сильно преувеличено, хотя армия Матарама XVII в. была больше, чем любая из европейских армий, сражавшихся в Тридцатилетней войне 1618–1648 гг. Основным оружием были копья, пики, мечи и крисы — национальные кинжалы с характерной асимметричной формой клинка, и, хотя у яванцев имелось несколько пушек и ручное огнестрельное оружие, они не умели с ним как следует обращаться.

Султан Агунг ко времени своей смерти в 1645 г. распространил гегемонию Матарама на всю Яву, за исключением прибрежной зоны Батавии и султаната Бантам на западе острова. Естественно, могущество Матарама потрясло относительно немногих голландских посланников, наносивших визиты во дворец, или тех голландцев, которых держали там в качестве пленников между 1631 и 1651 гг.; однако семена распада были присущи характеру этой мусульманской державы — как и ее индуистской предшественницы, Маджапахита. Система коммуникаций была отвратительной, дорог невероятно мало, да и те становились непригодными в сезон дождей. Все реки центральной части Матарама текли на юг и впадали в Индийский океан, где в то время не существовало гаваней и где лишь изредка плавали хрупкие проа — парусные суда с аутригером — балансиром на наветренном борту. На реках, текущих на север и впадавших в Яванское море, осуществлялись активные водные перевозки, но по большей части они были доступны только в определенное время года, и даже тогда небольшому судну могло потребоваться столько же недель, чтобы идти вверх по течению, сколько дней для спуска вниз. Основные регионы оставались изолированными друг от друга горными хребтами, и до XIX в. не имелось никаких технических средств для преодоления этих естественных преград. Прибрежные султанаты на севере и на востоке, завоеванные Матарамом в 1613–1645 гг., оказались сильно опустошенными войной, а их жители были явно или потенциально настроены против властей. И наконец, несмотря на готовность сусухунана казнить, изгонять или смещать местных правителей, которых он подозревал в измене, те из них, кто находился в удаленных районах, упорно пытались вернуть независимость. Как заметил в 1680 г. Рейклоф ван Гуне: «Яванские правители, особенно те, что находятся далеко или в горных районах, похоже, хотят быть независимыми правителями, и каждый из них притворяется, будто может вести борьбу и обойтись собственными силами».