– И не надо, все равно не поверишь.Потом, никто из хозяев не хочет сдавать квартиру на небольшой срок – невыгодно,в гостинице дорого… Так что давай я скажу ему, что ты хочешь помочь. Лучшеповода для знакомства не придумаешь. Станут каждый день видеться, а там уж тыпостараешься…

– А квартира почему сгорела? –подозрительно осведомилась я. – Он не алкоголик?

– Вообще не пьет, – заявила«сваха», – там какой-то случай вышел. Ну что, посылаю его к тебе?

– Давай, – со вздохом решила я.

Похоже, Аленка права, и лучшего способапознакомить этого Мишу с Галей нет. Придется потерпеть в доме постороннегомужика. Надеюсь, он регулярно моется и любит животных.

Утром разбудил трубный вопль близнецов. Анькаухитрилась удрать от Серафимы Ивановны, доковыляла до лестницы и кубаремполетела вниз. К счастью, у подножия преспокойненько поджидал завтрака Банди.Пит явно не ждал ничего плохого и мирно дремал, вдыхая аромат жарящихсяоладушек. Пятидесятикилограммовый Банди нежно их любит. Анька плюхнулась нанего и заорала не от боли, а от ужаса. Бандюша тоже завопил и, как водится,моментально описался.

Няня, ворча, выудила Аньку из лужи и потащилав детскую, где заливался криком покинутый Ванька. Через секунду истошные воплиумолкли, очевидно, Серафима Ивановна дала близнецам печенье.

Воцарилась тишина. Но поспать все равно неудалось. Сначала послышались шлепающие звуки и скрип входной двери. Это Иркаубирала лужу, походя поддавая Банди за хулиганство. Следом разнесся Машин крик:

– Мой кофе! Опаздываю, проспала…

Дочь с топотом поскакала по лестнице, имоментально раздался визг. Манюня вообще редко смотрит под ноги, поэтому нашиживотные, завидя ее, как правило, поджимают хвосты, но бедняга Хучик сегоднязамешкался, и Маняшина ножка тридцать девятого размера отдавила ему лапу.

Немедленно закричала Ирка:

– Нет, это что же такое делается! А ну пошлив сад писать, надоели!

Собаки погалопировали на улицу. Маня бушевалав холле, разыскивая сумку, куртку, ботинки, кошелек…

– Вчера положила все в шкаф! –шумела девочка. – Ну какой идиот переложил!

– Где ключи от машины? – вплелся вее вопль голос Аркадия. – Сколько раз говорил, чтобы ничего не трогали. Икто сунул мои перчатки в ботинки! Ольга, где телефонная книжка и зажигалка?

– Здесь, – сообщила Зайка со второгоэтажа, – лежат на подоконнике.

– Неси скорей.

– Не могу, – ответила Ольга, –глаза крашу.

– Черт-те что, – возмутилсяКеша, – Маня, сбегай…

– Некогда, опаздываю, – прооралаМаня, натягивая куртку, – слышишь, уже школьный автобус гудит.

Со двора и впрямь раздавались противные звуки,шофер созывал припозднившихся.

– Ну погоди, – пообещал Кеша, –попросишь меня о чем-нибудь, ни за что не сделаю!

– Сам дурак! – выкрикнула ласковаясестра и хлопнула дверью.

Сын полетел в спальню, и опять раздалсяжалостный визг, потом оглушительный грохот, звон… Послышался высокий голосОльги… Пару минут супруги отчаянно ругались, и воцарилась тишина.

Я натянула халат и спустилась в холл. Собак невидно, очевидно, убрались от греха подальше и бегают по саду. Большойстеклянный столик, на который обычно кидают газеты, ключи и перчатки,перевернут. Пол усыпан осколками. На вешалке мирно висит черная сумка Аркадия.Представляю, как он примется ругаться, обнаружив, что забыл ее дома.

В столовой на огромном столе среди чашек итарелок мирно спала кошка Клеопатра. Я согнала наглую киску и налила себесовершенно остывший кофе. Прямо перед глазами оказалась коробка с мюсли. Ееукрашала идиллическая картинка: папа, мама, двое детей и бабушка, ласковоулыбаясь друг другу, едят из мисочек смесь, которую Кеша называет сухим кормомдля взрослых. Радостные, светящиеся лица… «Наши мюсли принесут вам хорошеенастроение» – гласила надпись. Я вздохнула. Ну бывают же такие семьи, где детипослушны, а старики не капризны… Хорошо хоть у нас нет бабушек!

Базиля Корзинкина можно отыскать двумя путями.Побывать в семье покойного Никитина и порасспрашивать сотрудников гостиницы.Выбрав первое, я набрала телефон издательства «Свеча». Трубку сняла женщина.

– Издательство «Ворт» беспокоит, –объявила я.

– Слушаю, – не удивиласьсобеседница.

– Хотим прислать цветы и выразитьсоболезнование семье Алексея Ивановича, но не знаем адрес.

– Пишите, – коротко сообщиласотрудница, – Налимовское шоссе, дом 6.

Вот так, просто и быстро.

«Кто бы мог предположить, что издание книг –такое выгодное дело», – подумала я, разглядывая дом Никитина.

Впрочем, домом такой особняк не назовешь, онскорей тянул на замок. Три этажа из красного кирпича гордо возвышались у самойКольцевой дороги. Сбоку пристройку украшала башенка с остроконечной крышей иузкими окошками-бойницами. «Стиль бешеной мавританки» – называл мой первыймуж-художник подобную красоту. Представляю, сколько стоит его содержание. Вворотах, естественно, торчала телекамера. Я нажала на звонок. Объективповернулся в мою сторону, и тоненький детский голосок спросил:

– Кто там?

– Хочу поговорить с женой АлексеяИвановича, я из Парижа, близкая подруга Корзинкиных.

Ворота распахнулись, я въехала вбезукоризненно ухоженный сад. Даже сейчас, поздней осенью, на дорожках нележало ни одного листочка. Клумбы закрыты какой-то пленкой, кусты укутаны в черныемешки. Да, похоже, наш садовник зря получает деньги, к тому же он все времяуверяет, что палую листву невозможно убрать до конца.

На пороге стояла тоненькая девочка, неребенок, а шнурок какой-то. Но, вглядевшись, заметила скромный макияж, довольнокрупные серьги и поняла, что ей никак не меньше двадцати. Никогда не встречаладевушки с такой ангельской внешностью.

Огромные голубые глаза приветливо обозревалимое лицо. Чистый, прозрачный взгляд. У человека с такими глазами нет никакихпостыдных тайн. Белокурые волосы ниспадали на плечи аккуратными волнами. Еслитакая прическа – всего лишь результат ловких рук парикмахера, она все равновызывает зависть. Мои волосы, как ни старайся, так не лягут. Рот девушкикрасиво изгибался. «Лук Амура» – так называли подобную форму в девятнадцатомвеке. И вся она такая маленькая, хрупкая, беззащитная…