в зеркало и мысленно попросил "занми вини!" Грешен, приятно было так поболтать, на открывая рта, по дороге. Тем паче уж до кладбища он теперь доезжал бы с по слуху. Пятница знал множество удивительных вещей, особенно о смерти и похоронах.

Пятница явился и подмигнул. Пока Артем (вполне уже автоматически) выводил катафалк к выезду за город, на кладбище, он молчал. Гудение мотора почти стихло, повороты кончились, знакомый указатель: Васильевское кладбище.

— Артем, дама, которую ты везешь…

— А?

— Она тут, рядом со мной. Хочет что-то еще сказать, прежде чем уйти. Хотя ее и зовут.

И вместо его мягкого баритона зазвучал тонкий сиплый старушечий голос, раздраженный и пришептывающий, будто у его владелицы, как и при жизни, не хватало зубов.

— Охти, какой машин-то мине пригнали, и не жалко же. Так-то снегу не допросишси зимой. А Ираидка, змеишша, два паршивых цветочка принесла! Да хоть бы ты в жопу себе их засунула, курва! Игорек упырь со своей кикиморой Алиской, все донимали, где монеты взяла, где взяла! Сами, сволочи, собачку мою увезли, соседи им нажаловалися! Да х. й вам всем в глотки, квартирка Маньке осталась, и то много козе драной, как она меня перед концом моим чихвостила! Думала я глуха стала, тетяа Пооля, совсем в маразм упала! Вот вам маразм, вот вам стервятники поганыи! Слышь. Мне тут твой друг, мушшына обходительный, хоть и черный как грех, прости Господи, сказал, ты паренек хороший?

— Я стараюсь, — дипломатично мысленно ответил Артем.

— Ты вот чаго. Бери все себе. Никому ни словечка. Старую психбольницу на Рябиновке знаешь? Одни стены осталися?

Мрачные развалины на окраине Артем видел, снести их собирались лет пять, земля, впрочем, возле оврага в захолустье особой ценности не имела, так что никто и не торопился, хватало кусков пожирнее.

— Ты вот чаво, слышь, там в подвале в сторону оврага ход есть. За дверью со звездой. Ну, звезда нарисована. Двадцать шагов и в стене слева выбоина. Вот в ней доски вытащи, оне шатаються. И там найдешь. Бери все себе, тока чтоб этой своре не досталось! Обещаешь?

— Чтоб не досталось обещаю! — согласился Артем.

— Ну и слава те, Господи. Пристроила. Мне уж ни к чему, ты воладей. А я пошла. Кличут меня. Слышу! Слышу ужо! Ты что ль, Микита?

И голос словно отдалился и растаял.

— Ушла, — сказал Пятница. Несколько капель упали на лобовое стекло, Артем махнул дворниками, словно слезу стирал.

— Куда? Вверх или вниз?

— Не знаю, — отозвался лоа. — Мне не докладывают. Я здесь как в… прихожей, что ли. Но ушла совсем. Ты это место знаешь?

— Мальчишкой в тех местах бегал. Недалеко. Но тогда больница еще работала. Мы там психов видали. Во дворе. Бритые налысо и в серых халатах. Так думаешь, не врала она?

— Мертвые не врут, малыш. Давай на обратном пути проедем мимо, это можно?

— Да не вопрос. — Артем придавил педаль и плавно обошел торопящийся куда-то дряхлый колесный трактор. Дождь несмело стукнул и затарабанил по виниловой крыше. — Вот чертово везение. Ну, почти приехали.

Впереди вырастали решетчатые кованые кладбищенские ворота.

Мрачное, грязно-рыжее какое-то, с провалившейся крышей. Длинное, как день алкоголика без опохмела, и такое же тоскливое здание в два этажа. Черные провалы окон давно лишились стекол, да и рам большей частью. С дороги главного входа было не видно, скрывали разросшиеся, еще голые в конце апреля кусты черт-те чего, наверное, чертополоха.

Артем остановил катафалк в пустынном проезде. Небо уже ощутимо отливало темной синевой, птицы тут не пели, деревья не росли, и даже вороны летать и орать побаивались.

— Вот это она и есть. Психическая. — Артем вдавил хромированную квадратную клавишу на двери, стекло поползло вниз.

— Kote mize[2]. Мерзкое место. До сих пор пахнет. Болью, страхом, пытками. плохой смертью. Злобой. И еще кучей разного дерьма. Что она там делала?

— Искала кости младенцев на растопку. Или ловила ежиков для ведьминого зелья. Или вызывала Сатану.

— Сатана из такого места свалил бы до небесных врат. Знаешь… кроме фонаря и лома, возьми с собой что-то от машины. Маленькую частичку. Я ее тебе заколдую, maji nwa[3] (Граф хмыкнул).

Артем почесал в затылке… потом взялся за рифленую блестящую ручку громкости приемника на панели. Приемник хоть и выглядел сущим антиквариатом, начинку, как выяснилось, имел вполне современную, и даже си-ди чейнджер на три диска в перчаточнике. Знакомый из прежнего, музыкального мира, прикрутил ему юсб вход и переналадил частоты на отечественные.

Артем покрутил… заиграл блюз, Мейбл Джон запела "Не бей меня больше". Потянул…ручка неожиданно легко снялась со шпенька и упала ему в ладонь.

— Подойдет, — сказал Пятница. — Оставь, мне она всегда нравилась.

2

Вблизи здание оказалось еще гаже. Наскальная живопись на стенах в основном посвященная интимной жизни двуногих первобытных, изображенной неумело, но энергично. Среди сочетаний трех букв, половых ориентаций и именкраснела неожиданная надпись: "Леди Смерть ждет тебя!"

Лоа не ошибся — в машине был и налобный фонарь, и ломик. И трос с масляным домкратом. Жизнь давно научила Артема: мелочи не мелки.

Он оглянулся как в последний раз. Черный длинный дьявол ждал на дороге. Поблескивал хромом решетки и вертикально сдвоенными фарами. Там играл блюз и мертвый хозяин, настоящий хозяин, подпевал, наверное. Артем сплюнул и шагнул в черный проем. Дверей не было.

Понятно, подобные места, если их не заколотить намертво, становятся пристанищем лишайным котам, бомжам и наркоманам, и коты самые симпатичные и безобидные из жителей. Но старая психическая была далеко от жилых кварталов, тащиться сюда желающих было немного. Внутри, конечно, тоже не обошлось без рисунков и надписей, самые приличные, с "факами", кто-то нарисовал лиловым баллончиком по-английски. Артем крутнул ломиком, нажал кнопку на лбу, и пошел искать спуск в подвал. Слабый свет просачивался из дверных проемов длинных коридоров, под потолком даже уцелели трубки дневного света, мертвые и пыльные. Когда-то стены покрыли масляной краской советского серо-зеленого колера, цвета безнадеги и тошноты, теперь она отслаивалась и сходила клочьями, открывая штукатурку. Как кожа, слезающая с гниющего трупа, подумал Артем.

Слабо пахло сухой известкой и смутно кисловатым. Будто засохшей рвотой.

Что-то ворохнулось за приоткрытой дверью с табличкой "Процедурная № 2". Зашебуршало. Может, там ожили гниющие зомби, почуяв живую кровь. Крысы доедали покойного наркомана, давным-давно словившего последний приход. Или свили гнездо милейшие лохматые совы. Артем наконец увидел в конце коридора лестницу вниз, и синюю деревянную дверь, без замка, только с ржавыми петлями под него.

"Что тут искала старая ведьма?"

На двери лучом вниз красовалась черная пентаграмма в круге. Нарисованная кривовато,