Да! Там еще были ужасные туфли, которых не пожелаешь дажепокойнику.

Сидя на полу, я завопила:

— Этот Коля кретин! Он унес мою дорогую, напичканнуюприличным товаром коробку, оставив взамен свою, с каким-то грошовым солдатскимнабором!

Брезгливо пнув коробку ногой, я возмущенно спросила у стен ипотолка:

— Ну что я стану делать с этими кирзовыми сапогами? А трусы?Моя бабуля видела такие на советских прилавках, но я даже не подозревала, чтоих еще кто-то носит. Ну, Выдра! Ну, Коля!

Я возмущалась, но стены и потолок молчали. Отчаявшись, ядолго сидела на полу и тупо смотрела на хлопчатобумажные носки, украшающие днокоробки. Вдруг я заметила, что из-под носков выглядывает какой-то предмет,очень похожий на бумажник. Как обращаться с мужскими бумажниками, я знала непонаслышке, а потому мгновенно выпотрошила его, к своей радости обнаруживдовольно крупную сумму: целых пятьсот рублей.

Я женщина бедная и постоянно нуждаюсь.

«Ха, — злорадно подумала я, — этот кретин спрятал от своейВыдры заначку в коробке из-под сапог. Ну, ума палата! Значит, на карманы он ужене надеется. Да и понятно, Выдра, небось, их безбожно шмонает. Но мне ли ееосуждать?» — решила я проявить великодушие.

Раза три пересчитав деньги и окончательно убедившись, что неошиблась — пятьсот, десятка в десятку, — я заинтересовалась их происхождением.

"Откуда у мужа Выдры такие крутые заначки? Небось целыйгод собирал, экономил на пиве. Слава богу, хоть в чем-то мне повезло.

А он не простой, каким кажется с первого взгляда. Хотя о чемэто я? Где сейчас в нашей стране можно найти простого мужчину? Российская жизнького хочешь сделает сложным, испортит любого. Существовать на одну зарплатубезнравственно и вредно, а воровать разрешили лишь бандитам и олигархам.Впрочем, это одно и то же.

Но зачем Коле такие деньжищи? Наверняка он их глупопотратит".

С этой приятной мыслью я решила заначку присвоить, но тут жебыла смущена новой проблемой: как завладеть своей законной коробкой, полнойсовершенно необходимых предметов.

Я женщина бедная и постоянно нуждаюсь. С утратой коробки моивзгляды на жизнь резко переменились. Даже бесполезный бюстгальтер десятогономера, купленный из-за смешной пены, теперь мне нужен был позарез.

Да, забыла сказать, что в бумажнике Коли я нашла записную книжкуи тут же, не вставая с пола, с неослабевающим интересом от корки до корки еепрочла. В самом конце обнаружилась просьба вернуть книжку владельцу. Нижеуказывались адрес, имя, фамилия.

«Так мы соседи!»

Подивившись наивности владельца, я с презрением отбросилакнижку в сторону, но тут же снова ее схватила.

«Зачем уезжать из Питера, когда у меня есть алиби, — нежноприжимая к груди записную книжку, озарилась я мыслью. — Выдра вряд ли, а вотКоля любому охотно вынужден будет признаться, что я лупила его жену до самогозакрытия универмага. У меня есть надежда избежать смертной казни. Время детское— всего час ночи. — Так что мой визит к Выдре и Коле не будет вершинойхамства».

Морской песок не манил. Я, коренная петербурженка, покидаюродной город лишь в случае крайней необходимости, и то неохотно, поэтому я тутже уцепилась за возможность остаться.

Побросав в коробку туфли, трусы, носки, сапоги, я (насекунду задумавшись) отправила туда и бумажник. Правда, без пятисот рублей. Яженщина бедная и постоянно нуждаюсь.

«Вряд ли Коля поднимет вопрос о деньгах в присутствии своейвыдры-жены, — мудро рассудила я. — А когда появится алиби, мне будет не домелочей».

На улице мне стало опять нестерпимо жалко себя, ту, одиноколежащую на диване.

«Вот, иду по городу, зная, что умерла, и нет на землечеловека несчастнее», — я безудержно обливалась слезами.

Так, в жутких переживаниях, прижимая к себе коробку, добреладо нужной улицы, без всякого труда нашла нужный подъезд, поднялась на нужныйэтаж, энергично нажала кнопку звонка и замерла в ожидании…

«Неужели спят? И это в час ночи!» — сердито подумала я ияростно надавила на кнопку опять.

— Да иду, иду, — раздался раздраженный мужской голос из-задвери. — Что за мода трезвонить. Ключи надо брать.

Приятнейше я изумилась: «Вот так номер! Неужели это он, нашскромный, наш кроткий Коля? Кто бы мог подумать, что Выдра прощает ему подобныегрубости. Даже с моим ангельским нравом невозможно снести такой неприветливыйтон. Ах, как несправедлива была я к бедняжке Выдре. Ее скандальным привычкаместь оправдание: жизнь с Колей не так уж безоблачна и мила. Правильно говорят:в тихом омуте черти водятся. Бедная Выдра, несчастная Выдра. Теперь ясно, ктопортит ее характер».

Тем временем дверь распахнулась, и на пороге вырос он, Коля,красавчик.

Меня передернуло от брезгливости. Домашний Коля — жалкоезрелище! Ни следа прежних лоска и элегантности. Стоптанные шлепанцы (кстати,еще старше моих), пузыри на коленях спортивных штанов, цвета детскойнеожиданности короткая майка «Динамо», из-под которой выглядывает волосатыйпупок — вот они, символы семейного мужчины в интерьере.

Да, забыла о главном: перекошенная презрительной злобойфизиономия. Правда, увидев меня, Коля резко сменил гнев на милость. Его лицоозарилось голливудской улыбкой героя-любовника с повадками супермена. (Кстати,очень даже по-идиотски это у него получилось, но надо учитывать обстановку.Мало кому удалось бы выглядеть суперменом, стоя в спортивных штанах с пузырямии признаками яичницы на облезлых шлепанцах.) — Вы! — тем не менее воскликнул онс радостью, присущей всем мужчинам при встрече со мной. (Этой радости они нелишаются и при расставании.) — Я, — нехотя призналась я, слегка струхнув передвстречей с Выдрой.

Во-первых, я никогда не стремилась к боевым действиям натерритории врага, а во-вторых, теперь, когда моя жизнь оказалась в рукахнесчастной Выдры, я уже искренне сожалела о драке в Гостином Дворе.

А Коля из последних сил старался соответствовать своейголливудской улыбке. Излучая безграничную радость, небрежным жестом парнякрутого и знающего выход из любой ситуации, он попытался натащить «Динамо» наволосатый пупок. Майка послушно вытянулась и мгновенно заняла прежнее положение(чуть ниже сосков). После этого Коля отступил назад, приглашая меня войти.

— Надо же! — искренне удивился он. — Неужели такое возможно?

— Как видите, возможно, — произнесла я и отвернулась.

Я так поступила, чтобы не слишком обнаруживать своеразочарование, ведь расположение Коли (что особенно неприятно) было мне дорогои необходимо.