более других, люди совершенно одинокие, по натуре суровые, сердцем черствые и разумом тупые. Дикий бык и тот в ужасе рвет ногой землю и мычит, увидя в поле мертвую бычью кость. Страшатся и те, чья жизнь была сплошным мучением, без радости, без любви, без смысла. Люди соглашаются на вечное одиночное заключение, лишь бы избежать смерти. У того же Достоевского сказано, что человек, приговоренный к смертной казни, охотно согласился бы миллионы лет, скорчившись просидеть на вершине голого утеса, в полном мраке и безмолвии, лишь бы только не умирать, лишь бы жить и жить!

 Человек содрогается даже при мысли о смерти во сне, без сознания и мучений.

 Так ясно же, что страх смерти существует и помимо отвращения к физическому страданию, и помимо боязни предсмертных мучений, и помимо горечи разлуки с жизнью.

 В чем же секрет этого страшного, непобедимого чувства, парализующего так много дел и мыслей человеческих? Есть ли это изначальный закон или нечто иное?

V

 Когда удовлетворена какая нибудь органическая потребность человека, наступает пресыщение. Самая пылкая страсть угасает, когда она насыщена. И чем больше потребностей человека удовлетворены единовременно, тем естественнее для него желание покоя, отдыха.

 Поэтому мы в праве думать, что если бы в процессе жизни все потребности человека равномерно и гармонично насыщались, то наступило бы, наконец, пресыщение и самой жизнью. Человек так же естественно возжелал бы смерти, как желает он уснуть после долгого трудового дня.

 Тогда смерть явилась бы такою же потребностью, как и всякая иная потребность.

 Если же этого нет, то, следовательно, не насыщается человек своей жизнью и вечно остается неудовлетворенным.

 Если грубо схематизировать все потребности человека, вытекающие из прирожденных его свойств, то они распадутся на три группы: потребности сохранения своего я, потребности выявления своих индивидуальных способностей и потребности знания, то есть, соприкосновения со всем окружающим миром. Между этими основными требованиями не всегда можно провести резкую грань, но все, о чем мечтает, чего желает и к чему стремится человек, заключено в этой схеме.

 А между тем, от зари сознания и до наших дней, в жизни человечества не было такого момента, когда бы условия его существования не были бы прямо враждебны удовлетворению его потребностей, его запросов. Напротив, с каждым новым шагом по пути внешнего и внутреннего прогресса идеал гармонической жизни, как будто, все дальше и дальше отодвигается в область недостижимых утопий. Жизнь пещерного человека, изнемогавшего в борьбе со стихиями, едва ли не была более гармонична, чем жизнь современного "царя природы", вооруженного всеми завоеваниями науки и окруженного всеми благами культуры.

 Если наша задача заключалась в том, чтобы создать такие условия, при которых все стороны человеческой личности получали бы гармоническое развитие и все потребности ее были бы удовлетворены, то придется признать, что наши тысячелетние труды привели к совершенно обратным результатам.

 Жесточайшая эксплуатация, разделение людей на враждующие нации и классы, фальшивые и уродливые формы сожительства двух полов, бесконечное ограничение прав личности и гнет над мыслью, вот то, чего мы добились!

 Жизнь превратилась в узкую тюремную камеру, подобную тем знаменитым клеткам Людовика XI-го, в которых нельзя было ни сидеть, ни стоять, ни лежать, и в которых человек днем и ночью, до самой смерти был вынужден пребывать в самом неестественном, полусогнутом положении.

 И ужас этого положения усугубляется тем, что впереди нет никакого просвета. Человечество не только не стремится к освобождению, но явно приближается к полному закрепощению. Как бы отчаявшись в достижении счастья, люди впадают в безумную мысль: заставить человека быть счастливым!.. Рождается и растет дикий план превратить всю землю в рабочую казарму, уничтожив личность до конца, превратив все человечество в клеточки единого организма, все назначение которого — вырабатывать пищу и потреблять ее.

 Между прочим, существует весьма распространенное мнение, будто все уродства современной жизни произошли благодаря какой-то роковой ошибке, и множество людей искренно верит, что со временем эта ошибка будет исправлена, и люди вернутся на какой-то иной, настоящий путь.

 Поэтому они осуждают культуру, проклинают цивилизацию и зовут человечество назад, к первобытной простоте жизни и нравов.

 Такое представление о процессе исторического развития более чем наивно. Человечество не есть нечто единое, движимое одним чувством и одной волей. Человечество — это сложнейший конгломерат, совокупность бесчисленных воль, разнообразнейших индивидуальностей. Только борьба за существование внешне объединяет людей, но не больше, чем половой инстинкт объединяет собачью стаю. На подлинно общее движение, а следовательно и на общую ошибку, человечество не способно. Глупость и злая воля отдельных лиц хотя и влияют на общий ход исторического процесса, но лишь постольку, поскольку форма и вес отдельной горошины влияют на движение миллионов мер гороху, высыпанного на покатую плоскость.

 Как русло реки определяется взаимоотношением двух сил — напора массы водных частиц и сопротивления грунта, так и путь человечества определен столкновениями каждого атома человеческой массы с противодействием всех окружающих сил, от стихии до индивидуальных интересов каждого живого существа в отдельности.

 Человечество в массе не могло ошибиться, не могло сбиться с дороги, ибо оно всегда шло и всегда будет идти по единственному естественному направлению: в сторону наименьшего сопротивления, во всех своих делах подчиняясь одному закону — потребности момента.

 И если после многих веков пути оно оказалось там, где находится ныне, то иначе, очевидно, и быть не могло.

 Самые вопиющие уродства и несправедливости нашей жизни являются логическим последствием тех условий, в которых приходится жить, чувствовать и мыслить как общей человеческой массе, так и ее отдельным представителям. И если человечество не удовлетворено достигнутыми результатами, то и это свидетельствует не об ошибке, а лишь о том, что всегда существовало великое несоответствие между потребностями человека и теми средствами, которыми он располагал для их удовлетворения.

 Всякая потребность вызывает влечение к предмету или действию, в которых заключается, или хотя бы только предполагается, возможность удовлетворения. Это влечение может быть осознано, но по существу оно бессознательно, инстинктивно. Объединяя причину и следствие в одном понятии, то есть, слагая потребность и влечение, мы различаем целый ряд инстинктов — половой, самосохранения и т. д., — а так как все потребности человека, в их общей совокупности, могут быть удовлетворены только в процессе жизни, то у человека является влечение к жизни, является стремление продолжить свою жизнь до тех пор, пока она не насытит его. Это влечение к жизни есть сумма инстинктов — инстинкт жизни.

 Пока этот инстинкт не удовлетворен, в человеке неизбежно, понятно и неустранимо, ибо естественно, отвращение к