смерти. Только тогда, когда будут такие условия жизни, при которых станет возможным насыщение жизнью, он избавится от "тяжелой ноши" страха смерти.

 Ибо тогда явится новая потребность: естественное желание покоя, отдыха, смерти.

 Мечников не прав, полагая, что это может быть достигнуто простым удлинением человеческой жизни. Срок тут не при чем! Полнота жизни измеряется не временем, а исчерпывающей полнотой переживаний.

 Только тогда человек скажет "довольно!", когда получит возможность свободного и полного развития своей личности, неограниченного простора для удовлетворения всех своих потребностей.

 Только создание таких условий и может быть целью как каждого отдельного человека, так и всего человечества в массе.

 Достижима ли эта цель — вопрос достойный лишь человека, не отдающего себе отчета в громадности задачи, стоящей перед человеческим гением. Впереди миллионы лет, миллиарды сил, не поддающихся учету. Мы можем только определять ближайшие шаги и оценивать то, что делается у нас на глазах.

VI

 Создание такого идеального бытия всегда было и будет первой задачей человеческого общества, а вместе с тем и вечным поводом к распрям меж людей.

 На решение этой задачи затрачены века, в жертву принесены миллионы жизней, но от конца мы и ныне стоим так же далеко, как в первый день мироздания. Бесплодность всех усилий давно бы стала очевидной, если бы страх впасть в отчаяние не закрывал нам глаза.

 Наряду с точной наукой и положительным творчеством, направленными к непосредственному улучшению условий жизни, человечество упорно стремится к отысканию такого всеобъемлющего и всеоправдывающего смысла своего существования, который спас бы его от отчаяния, примирив со своею участью. Именно это желание, найти смысл и цель существования, указывает на то, что в душе человека издавна и постоянно, хотя, может быть, слишком смутно, живет сознание, что жизнь и не может удовлетворить его ни при каких внешних условиях порядка и культуры.

 Не будь этого рокового сознания, можно с уверенностью сказать, что вопрос о том, какую именно роль во вселенной призвано играть человечество, никогда не заинтересовал бы человека.

 По существу цель жизни заключается в самой жизни. В общем круговороте мироздания, конечно, человек не может быть ни центром, ни самоцелью. Все человечество не более, как песчинка в урагане вечности и бесконечности, но тем не менее ему не может быть никакого дела до того, какую именно партию в мировой симфонии предназначили ему Бог или природа.

 Если бы человек был счастлив на земле, он никогда и не подумал бы о небе.

 И если бы не было страха смерти, этого "великого закона чувствующих существ", то человек уже давно возвратил бы свой билет на право играть какую бы то ни было роль в этой бессмысленной, с его точки зрения, трагедии без начала и конца.

 Но страх смерти существует, и все усилия человеческого разума направлены к тому, чтобы, если не уничтожить, то хотя бы парализовать его.

 Многообразны пути человеческой мысли, но в каком бы направлении она ни работала, всегда ее конечной целью было и будет — победить смерть.

 Наука, философия и религия, несмотря на то, что часто находятся в непримиримой вражде, равно преследуют создание таких условий, при которых человек не испытывал бы мучительной тоски в борьбе со страхом смерти.

 Наука дает человеку новые средства к удовлетворению его потребностей, борется с болезнями, дряхлостью, защищает его от преждевременной гибели, и возможно, что из всех существующих путей этот путь прямее всех. Но он долог, бесконечно долог, а смерть не ждет, страх владеет душой человека, страдание его удручает. Ни одно живое существо, находясь в здравом уме и твердой памяти, не может утешаться тем, что через миллионы лет наука, наконец, разрешит все вопросы, даст все средства. Каждый человек требует решения задачи немедленно, для самого себя, и в силу столь же естественного, сколь и легкомысленного требования мысль человеческая устремляется на пути иные.

 Вместо логического и кропотливого пути познания, от опыта к опыту, от вывода к выводу, ощупью пробирающегося к далекой истине, огромное большинство людей предпочитает стремительные умозаключения, более или менее остроумные гипотезы.

 Так называемые философские и религиозные учения одним скачком, через все препятствия действительности и через все бездны незнания, стремятся перепрыгнуть прямо к цели.

 Это так заманчиво, это кажется таким возможным, что целые толпы все еще невежественных и полудиких людей устремляются за пышными знаменами философии и религии, принося им в жертву и силы, и разум, и самую жизнь.

 Конечно, никакая философская или религиозная гипотеза не может стать фактом, не может ни на йоту изменить того, что есть, но цель философии и религиозных учений не в этом и заключается. Их задача — через голову действительности воздействовать на сознание так, чтобы примирить человека с его существованием, найти объяснение всех его страданий и на том успокоить.

VII

 Происхождение религии теряется в глубочайшей древности, у самой колыбели сознания — в темном мозгу первобытного человека.

 Установить, при каких условиях возникло первое религиозное представление, возможно лишь с помощью гипотезы, так как изучение истории религий началось лишь в XIX-ом веке, и до сих пор мы еще не имеем описания всех форм религиозного сознания, а следовательно не можем даже и приблизительно определить момент его зарождения.

 По существу же всякое религиозное мировоззрение заключается в признании некоего абсолюта, от которого зависит все, а в том числе и человек, и в стремлении согласовать свою жизнь с требованиями этого абсолюта.

 Поэтому всякое религиозное учение распадается на две части: догматическую, определяющую самое представление о существе верховного начала, и практическую или культ, которым определяется взаимоотношение между этим Началом и человеком.

 Низшая ступень религиозного сознания есть грубый фетишизм, обожествляющий видимые предметы — камни, растения, небесные светила, человека. Следующей ступенью является политеизм, обожествляющий стихийные силы природы — свет, движение... В последующей стадии развития антропоморфизм облекает эти силы в сверхъестественные образы, по образу и подобию человека мыслимых богов. Наконец, высшая ступень религиозного сознания есть идея Единого высшего начала, верховной сущности, одаренной нечеловеческими свойствами, идея Бога.

 Впрочем, эпитеты "высшая и низшая" могут быть приложимы не по реальным признакам, а лишь по установившемуся взгляду, ибо не только по существу, но и в хронологическом порядке здесь невозможно установить первенство. Весьма трудно было бы доказать, что вера в единого Бога, творца неба и земли, разумнее и выше веры в любой из фетишей, а различные формы религиозных представлений появлялись и исчезали в самом хаотическом беспорядке, вытесняя взаимно друг друга. Да и вообще