Но я не смогла пошевелить рукой, пальцы весили по сто килокаждый.

– Дай пакет, – еле слышно попросила Зайка, – избардачка вынь.

– Не могу.

– Меня тошнит, скорей, дай.

– Не могу.

– Сейчас салон испачкаю.

– Ерунда.

Зайка попыталась наклониться и не сумела. Я в полномотчаянии поняла, что не могу ей помочь, меня словно парализовало. Перед глазамизатряслась мелкая черная сетка, в ушах тоненько-тоненько запели комары.Последнее, что я увидела, перед тем как потерять сознание, было лицо АлександраМихайловича с широко раскрытым ртом. Полковник рванул дверцы машины, Зая сталападать к его ногам, и тут свет померк.

Очнулась я в больнице, в Институте Склифосовского, вдвухместной палате. На второй койке лежала синяя Зайка, рядом с ней стоялакапельница. Впрочем, от моей руки тоже тянулась резиновая трубка к штативу сбутылкой.

– Эй, – достаточно бодро сказала Ольга, – ты как?

– Пока не пойму, – ответила я, – голова кружится.

– А у меня уже нет, – сообщила она.

– Что с нами приключилось?

– Мы отравились, – ответила она, – скорей всего,тортом. Наверное, взбитые сливки были несвежими.

– Господи, – простонала я, – мне дико плохо! Разветак бывает при отравлении?

– Еще скажи спасибо, что Александр Михайлович мигом вызвал«Скорую», – вздохнула Ольга, – пролежи мы там часок-другой, могли быи умереть!

Я испугалась:

– Да ну!

– Запросто, – «успокоила» меня Зайка, – нам простоповезло, что Дегтярев ездит со скоростью сорок километров в час, он увидел нашумашину и мигом сориентировался.

– Муся, – завопила Маня, врываясь в палату, – тытакая страшная!

Зайка фыркнула и отвернулась к стенке.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила я.

Маруська радостно ответила:

– Нормально!

– Но ты же тоже ела торт!

– И ничего, – бодро констатировала Манюня, –ни я, ни Кеша, ни Дегтярев не заболели.

Ну в отношении мужчин ничего удивительного, ни тот, нидругой не любят сладкое и едва прикоснулись к кремово-бисквитному безумию. НоМашка! Она на моих глазах без всяких угрызений совести и стонов по поводукалорийности продукта схавала треть тортика.

– Зараза к заразе не пристает, – ожила Зайка, –тебя, Маня, ничто не берет!

– Так бывает, – принялась отбиваться девочка, –нам тут доктор объяснил, случается порой: оба ели творог, так один умер, авторой даже не чихнул, просто краешек испорченный был. Мне достался кусок сосвежими сливками, а вам с тухлыми. Скажите спасибо, что живы остались, вот…

И она осеклась.

– Что «вот»? – насторожилась я, чувствуя, как к спинеснова подкрадывается озноб. – Ты о чем?

– Ерунда, – слишком быстро и весело затарахтелаМанюня, – просто я имела в виду, хорошо, что вы не умерли…

– Маня, – велела Зайка, – а ну говори, чтостряслось.

– Ничего!

– Не ври.

– Ей-богу.

– Лжешь!

Маруська покраснела.

– Ну… Андрюша… дядя Андрей.

– Что с ним? – подскочила я.

– Того…

– Чего?

– Того самого…

– Марья, – обозлилась Ольга, – а ну хватит кота захвост тянуть. Что с Литвинским?

– Он умер, – брякнула девочка.

– Как? – заорали мы.

– Отравился, – со вздохом пояснила она, – как ивы, тортом. Только Вика сразу не поняла, в чем дело, решила – сердечныйприступ, дала ему нитроглицерин, уложила в кровать, ну а когда Андрюше совсемплохо стало, вызвала «Скорую». Но машина застряла на МКАД, там аварияприключилась, вот она и задержалась, приехала поздно, Андрюша уже умер.

– Не может быть, – прошептала я, – не может быть.

Машка удрученно замолчала.

– Как же так? – пролепетала Зайка. – Как – умер?

Манюня зашмыгала носом, и тут в палату вошел молодой, оченьсерьезный доктор и приказал:

– Посторонних прошу удалиться, у нас тихий час.

– Это моя дочь, – сказала я.

– Все равно посторонняя, – не дрогнул врач, –завтра поболтаете.

Через неделю нам с Зайкой стало совсем хорошо, и Кеша привезнас в Ложкино.

– Одно радует, – констатировала Зайка, оглядывая себя вбольшом зеркале, которое украшает холл в Ложкине, – я наконец-то потерялате три кило, которые мешали мне жить спокойно.

– Тьфу! – сплюнула домработница Ирка и ушла.

Конечно, ее реакция слишком резкая, но в общем правильная.Заюшку просто заклинило на диете, это становится похоже на фобию. Согласитесь,если девушка при росте метр шестьдесят пять и весе сорок четыре килограмма безконца талдычит о своем ожирении, это выглядит не совсем нормально.

– А вот ты, похоже, потолстела, – с радостьюконстатировала Ольга.

Я кинула взгляд в зеркало, даже если это и так, то менясей факт совершенно не волнует.

– Чай будете? – спросила Ирка.

– Только без торта, – заорали мы с Зайкой, несговариваясь.

Интересно, сколько времени должно пройти, чтобы мы смоглиспокойно смотреть на бисквит со взбитыми сливками? Лично у меня при слове«торт» моментально начинаются спазмы в желудке.

– Мусик, – заорала Маня, – тебе Вика почему-то намой сотовый позвонила!

Я испугалась. Господи, что же ей сказать? Прими моисоболезнования? Очень глупая фраза, мне всегда неудобно ее произносить, ноделать нечего. Я схватила трубку и недрогнувшим голосом сказала:

– Викуля?

Я ожидала услышать плач или крик, но раздалсяспокойный, даже слишком спокойный голос Вики:

– Даша, мне разрешили сделать один звонок, произошло ужасноенедоразумение.

Я удивилась. Странно называть смерть мужанедоразумением, не правда ли?

– Сейчас меня увезут…