Надо сказать, милиция в родном районе меня уважала. Дело втом, что несколько лет назад я прославилась на весь город, поймав маньяка. Этотсамый маньяк терроризировал население в течение года. Когда нападениюподверглась шестая по счету девушка, многие предлагали ввести в городечрезвычайное положение. Население охватила настоящая паника, а милициябуквально сбилась с ног. Неизвестно, как долго бы это продолжалось, если бы водин из вечеров, возвращаясь со стадиона после обычной пробежки, я неповстречалась с маньяком в том самом парке, который теперь облюбовал Упырь. Яшла мимо фонтана, когда некто весьма зловеще зашептал, ухватив мою шею однойрукой и приставив к груди нож другой: «3дравствуй, красавица», — послечего я наглядно продемонстрировала, что художественная гимнастика — это нетолько прыжки с ленточкой, но еще и хорошая физическая подготовка. В результатеманьяк был доставлен мною в районное отделение милиции связанный прыгалками. Наних я и вела его, чтоб не сбежал по дороге. Впрочем, попыток сбежать он даже непредпринимал, загрустил, потом захихикал и стал симулировать сумасшествие, хотяя его сразу предупредила: стараешься, мол, зря, по мне хоть смейся, хоть плачь,но в милицию я тебя непременно определю! Маньяк, который, ко всеобщемуизумлению, оказался заслуженным работником искусств и руководителем хораветеранов при областном Дворце культуры, во всем покаялся, граждане вздохнули соблегчением, а я удостоилась похвалы и хрустального сосуда неопределенногоназначения с дарственной надписью «Дарье Агафоновой от сотрудников УГРООктябрьского района». Сосуд был выставлен мною на самом видном месте вгостиной. Доступ к нему был открыт (он стоял на специальной подставке), иоттого сосуд часто пылился, я ежедневно натирала его до блеска, чтобы наградавыглядела достойно, и в конце концов буковки стерлись. Теперь, разглядывая егона свет, прочитать при некоторой сноровке можно было два слова «…Агафон…сотрудник…». Чтобы лишний раз себя не травмировать, я убрала сосуд вшкаф и больше никому его не показывала. Боль об утраченной надписи внезапнокольнула сердце, когда я пожимала руку новому участковому.

— Чего ж, в кабинет пойдем или, может, на свежемвоздухе? — спросил Петрович и маятно вздохнул, в роли пенсионера ончувствовал себя неловко.

— Лучше здесь, — сказала я и устроилась наскамейке.

— Ваша собака? — улыбаясь, спросил Андрей,протянул к Кузе руку с намерением погладить его, но в последний моментпередумал.

— Он не кусается, — успокоила я. — Пес общий,дворовый. А мы с ним друзья.

— Хорошая собачка, — осмелел участковый и погладилКузю. — Как звать?

— Кузя.

Петрович извлек из кармана спортивных штанов кусок сахара,подул на него со всех сторон и сунул Кузе.

— На-ка сахарку. Вот ведь, псина, а сладкое любит,точно дите малое.

— Я тоже сладкое люблю, — сказал Андрей исмутился. Мы переглянулись с Петровичем и дружно вздохнули, а Андрей покраснел.

— Андрей Петрович, — с большим усердием покашлявпару минут, начал бывший участковый, участливо косясь на нынешнего. —Упырь вконец обнаглел. Вон и Дарья Сергеевна на него жалуется. Племянника ееизбил, отнял фотографию. Надо с ним что-то делать.

— Ага… — нерешительно кивнул Андрей и, покраснев ещебольше, спросил:

— А кто такой этот Упырь?

— Серега Клюквин, — подсказала я. — Весьрайон от него стонет.

— Проведу беседу.

— Только что, — нахмурилась я, а Андрюха приоткрылрот, да так и замер, а мне пришлось пояснить:

— Беседу я с ним только что проводила. По-моему,плевать ему на наши беседы.

— Плевать, — убежденно кивнул Петрович. —Сажать его надо. — Взглянул на меня, нахмурился и заметил не беззлорадства:

— Еще три года назад…

— Ну, посадили бы его три года назад на парулет, — отмахнулась я, — он бы уже вышел и так же нервы трепал.Дело-то не в этом.

— А в чем? — Петрович поскреб затылок и уставилсяна меня с таким видом, точно ожидал услышать откровение свыше.

— В том, что обстановка в районе в целомнеблагоприятная.

— А… — Бывший участковый махнул рукой и скривился:

— Удивила.. Где она благоприятная, скажи на милость? Даесли хочешь знать, наш район по воспитательной части и раскрываемости на первомместе. Краж у нас в два раза меньше, чем у соседей, ни одного изнасилования…тьфу-тьфу, с тех пор, как ты своего маньяка поймала…

— Общего, — уточнила я.

— Да пес с ним… твой или общий, главное — избавились,так что на район зря не наговаривай, а на вверенной мне территории… — ТутПетрович глянул на спортивные штаны, в которые был облачен, отчаянно махнулрукой и скис, а Андрей подал голос:

— А этот самый Клюквин…

— Этот самый Клюквин у меня дождется, — неожиданноразозлилась я и даже для чего-то вскочила со скамьи, Кузя забеспокоился иненавязчиво тявкнул. — Мне на ваши показатели наплевать, когда уплемянника два глаза, и оба подбиты. Он мне вверен родителями, как вамтерритория.

— Да, уважаемая Дарья Сергеевна, — покачал головойПетрович. — Смотри, как заговорила. Пока Упырь другим покоя не давал, тывсе про воспитание твердила, а как пострадал родственник, так к милициипретензии, сажайте, мол… Давай посадим. Дело нехитрое, стоит только захотеть.На нем сейчас висит условный срок. Поймай на любой мелочи, да хоть на той жедворовой драке, и загремит…

Я опустилась на скамейку, косясь на бывшего участкового;конечно, он прав, оттого вдвойне обидно.

— Ну так что? — ядовито спросил он. — Сажаем?

Я посмотрела на него, на нового участкового, слабомерцавшего глазами и только этим отличавшегося от каменного болвана, чтоукрашал фонтан в нашем парке, и ответила:

— Я сама с ним разберусь.

— Беседовать будешь? — подсказал Петрович и ехиднодобавил:

— Ты ему лекцию о культуре поведения, а он Сенькетвоему синяк.

— Никаких лекций, — отрезала я и кивнула Кузе.

— Дарья, — позвал Петрович вроде быиспуганно. — Ты чего надумала?

— Чего надумала, дело мое, а ты за показателямиследи. — С этими словами я зашагала в сторону своего двора. Бывшийучастковый ковылял следом.