Я не спеша двигалась в сторону касс, время от временинаклоняясь, чтобы проверить, двигаются ли в том же направлении ноги, обутые вдырявые кроссовки с вызывающей надписью «Nike». Поначалу все шло нормально, онидвигались как положено и вдруг исчезли. Я озадаченно замерла в нелепой позе, нопоспешила выпрямиться, не хватало только, чтобы меня кто-нибудь застукал втаком виде. В конце прохода появилась женщина с девочкой-подростком, а яторопливо схватила какую-то банку и принялась вертеть ее в руках, изо всех силизображая к ней повышенный интерес. Женщина приближалась, как будто вовсе необращая на меня внимания, а я, вернув банку на полку, сделала пару шагов всторону касс и плечо к плечу столкнулась с Упырем. Справедливости ради следуетотметить, что он перепугался больше, чем я. Охнул и вроде бы даже побледнел,чужой страх придал мне бодрости, я широко улыбнулась и сказала:

— Привет, Упырек.

— Уже виделись, — кисло ответил он, торопливозавернул в соседний отдел, а я мысленно чертыхнулась: судя по всему, мойгениальный план сыграл в ящик. Застукав меня по соседству, Упырь насторожится,вернет копченость на место, а я останусь с носом. Любой другой человек на моемместе, почертыхавшись вволю, отправился бы восвояси, ожидая, когда в его головесозреет очередной гениальный план, но я, постояв столбом не больше трех минут,удостоилась озарения и на цыпочках легкими перебежками устремилась в отдел, гдетолько что исчез Упырь. Там его не оказалось, и, вызывая недоумение у редкихпокупателей, я тем же манером продвинулась к кассам и вот тут увидела Клюквина.Он шел к турникету с намерением покинуть магазин. В три прыжка я оказаласьрядом и ухватила его за плечо; Кузя, через стекло приметив мой маневр, тут жевозник в досягаемой близости и, сев копилкой, продемонстрировал зубы своемубывшему мучителю. Хотя я и считала Кузю добрейшим в мире созданием, но сейчасбыла вынуждена признать, что выглядит он впечатляюще. Наверное, то же самоеподумал Упырь, потому что вместо того, чтобы сбросить с плеча мою руку, онхмуро спросил:

— Ты чего, спятила?

— По-моему, ты кое-что прихватил, — как можноласковее сообщила я. — Кое-что, что тебе не принадлежит.

— Очень умная, да? — заявил онпрезрительно. — Может, еще что скажешь?

— В милиции разберемся.

Стоило мне сказать о милиции, как она не замедлила явиться влице нашего нового участкового Андрюхи Коломейцева. Он вошел в магазин,посмотрел по сторонам и, заметив нас, направился в сторону турникета.

— У тебя минута, не больше, — прошипела я на ухоУпырю.

— Испугала… пустышку тянешь…

— Еще чего. Мы с тобой случайно столкнулись возле банокс соком, а после этого у меня пропал кошелек. Тетка с клетчатой сумкой пойдетсвидетелем, налетел ты на меня очень подозрительно, а теперь отгадай, где мойкошелек?

— Чего? — не понял Упырь, а я дурашливо пропела,безбожно шепелявя:

— Коселек, коселек… Какой коселек? Ты телик смотришь?

Рука его потянулась к карману, но я ее перехватила, а Кузязлобно зарычал.

— Это нечестно, — пробормотал Упырь, испуганноприкидывая расстояние, отделяющее от него участкового.

— А втроем бить четырнадцатилетнего мальчишкучестно? — разозлилась я.

— Чего ты хочешь? — В этот момент участковый какраз оказался рядышком, я отпустила руку Упыря и сказала ласково:

— Верни фотографию.

— Какую? — начал он, но, взглянув на Андрюху,загрустил, валять дурака ему расхотелось, и он сообщил со вздохом:

— У меня ее нет…

— Да неужто? — не поверила я, улыбаясь ещеласковее. — А куда она делась, ты, случаем, не помнишь?

Упырь посмотрел на нас по очереди, задержав взгляд на Кузе,которому, судя по всему, просто не терпелось цапнуть своего врага, и вздохнулвторично:

— Она у Зюзи.

— Здорово. А зачем она Зюзе? Он что, фотографииколлекционирует?

Участковый, в продолжение нашего разговора не проронив нислова, стоял рядом и, как видно, пытался понять, что происходит. С Упыря онглаз не спускал и выглядел достаточно решительно.

— Так что там Зюзя? — напомнила я.

— Он на ней номер записал.

— Какой номер? — Я здорово разозлилась и скрыватьэтого не собиралась.

— Номер машины. — Упырь окончательно сник, смотрелсебе под ноги и говорил так тихо, что приходилось здорово напрягать слух, чтобыпонять, чего он там бормочет.

— Объясняй как следует, — вконец рассвирепела я,Кузя тявкнул, а участковый простер к нам руку с непонятным намерением; Упырьрасценил этот жест по-своему и заговорил торопливее, а главное, громче:

— Мы в парке сидели, как всегда, а тут Зюзя подошел… Мысидим, и вдруг тачка от старой проходной подъехала, а Зюзя шею вытянул и сталвроде как не в себе, а потом говорит: «Дай карандаш и бумагу». Карандаш у насбыл, мы на столе очки пишем, а бумаги нет. И я фотку отдал. Он на ней номерзаписал и взял ее с собой.

— Чего ты вкручиваешь? — пристыдила я, а Упырьобиделся:

— Ничего не вкручиваю, говорю как есть.

— А где Зюзя живет? — немного поразмышляв,спросила я.

Упырь закатил глазки, вздохнул, покачал головой и опятьвздохнул; проделав все это и сообразив, что сия пантомима не произвела на меняровным счетом никакого впечатления, загрустил и сказал с неохотой:

— Откуда мне знать? Я чего с ним, детей крещу?

— Детей вам только псих доверит, — в свою очередь,вздохнула я и, свистнув Кузе, пошла к выходу.

Андрюха, немного постояв столбом, очнулся и устремился замной, а Упырь крикнул:

— А кошелек?

— Ты что, спятил? — обиделась я. — Я ж неЖеглов.

— Ну, Дарья… — Клюквин хотел что-то еще сказать, нопередумал и ломанулся к стеклянным дверям, сметая все на своем пути; посчастью, ничего, кроме этих самых стеклянных дверей, ему не препятствовалопокинуть магазин, и вскоре он уже исчез за углом, а участковый, оказавшись на улице,неожиданно обрел дар речи.

— Кто такой Зюзя? — спросил он.

— Откуда я знаю.