Он шел быстрыми шагами, но, завидев Амира, остановился, улыбнувшись кривой улыбкой, которая показалась Равене враждебной. Потом его взгляд скользнул в сторону и нашел Равену. Его глаза загорелись.

- Ты все-таки привел в клан Сапфира, Амир, - сказал он, ухмыляясь и оглядывая Равену сверху донизу.

Его глаза смотрели алчно и вызывающе. Равена почувствовала себя нагой под его взглядом и поймала себя на том, что ей вдруг захотелось спрятаться за спину Амира. Однако она заставила себя стоять на месте и, собрав последние остатки воли, подняла подбородок и посмотрела на незнакомого ей дракона с неприкрытым гневом, давая понять, что его наглый взгляд возмущает ее. Он заметил. Но вместо того чтобы устыдиться, улыбнулся шире и выглядел при этом довольным.

- Эта женщина моя, Самани, - с холодным предостережением произнес Амир. – И ты смотришь на нее слишком голодным взглядом. Просто довожу до твоего сведения: если ты голоден, то между нею и ягненком, советую тебе выбрать ягненка.

Тот, кого Амир назвал Самани, рассмеялся. Он смотрел на Амира с вызовом, а в его глазах, как на миг показалось Равене, полыхнул огонь ярости. Этого хватило, чтобы Равена мигом поняла: Самани за что-то ненавидел Амира. А когда она перевела взгляд на последнего и увидела в глазах названого брата неистовое пламя, сразу стало ясно: их ненависть взаимна.

- Я подумаю, что выбрать, Амир, - сказал Самани. – Дай мне время. Мы спешим, Кебир.

Последняя фраза, видимо, была адресована человеку, который сопровождал его и все время держался позади. Он был проще одет, а его сдержанные жесты выдавали подчиненное положение. Скорее всего, Кебир, как и Идрус, был слугой – выходцем из низшей знати. Тогда как Амир и Самани, совершенно очевидно, принадлежали к знати высшей.

Взглядом дав Равене понять, чтобы следовала за ним, Амир направился дальше. Терраса огибала скалу и упиралась в следующую широкую лестницу, вырезанную в камне. Ступени вели к возвышающемуся над скалой скоплению башен. К одной из них держал путь Амир.

Они шли пустыми коридорами. Из стрельчатых окон открывался вид на соседние горы и красивейшие горные пейзажи, но Равена не рассматривала их. Остановившись возле небольшой лесенки, которая вела во внутренние помещения одной из башен, Амир сказал:

- Это твои покои. Ты останешься здесь, а Идрус будет присматривать за тобой: сам или приставит к тебе слуг.

- Зачем ты привез меня сюда? – Равена была уверена, что она знает ответ, но прямо сейчас ей захотелось услышать это из уст Амира.

Он вдруг протянул руку, приподнял ее подбородок и медленно провел по нему подушечкой большого пальца. Потом шагнул к ней и наклонился, чтобы прошептать на ухо:

- Ты заплатишь мне, моя сладкая малышка Равена, за то, что отдала себя другому. Поэтому дрожи и бойся в неизвестности, зная, что в этих чужих землях у тебя есть только я – тот, кого ты так ненавидишь. А когда ты осознаешь это в полной мере, ты сама пожелаешь стать моей.

А в следующее мгновение она увидела прямо перед собой охваченные жадным пламенем глаза Амира. Его рука погрузилась в ее волосы, крепко обхватив затылок. Он насильно притянул Равену к себе и грубо накрыл ее губы своим ртом, словно этим злым поцелуем ставил на ней свое клеймо.

Задохнувшись, Равена пыталась высвободиться, но ее слабые руки лишь беспомощно упирались в плечи Амира, не в силах его оттолкнуть. Однако он скоро отстранился сам.

- Я всегда знал, что ты сладкая, моя малышка Равена, - с улыбкой сказал Амир; отпустив ее, он повернулся к ней спиной и пошел прочь.

Стараясь не смотреть на Идруса, который стал свидетелем этой сцены, Равена невольно вытерла рот тыльной стороной ладони. Ее губы болели и горели огнем, а все тело колотила крупная дрожь.

«Ненавижу, - мысленно твердила она. – Ненавижу тебя, Амир. Я отомщу. Клянусь, я за все отомщу. Каждому, кто разрушил мою жизнь, - отомщу!»

- Госпожа!

Чей-то голос словно тянул ее за руки из темных глубин сна – сна, который на время стал бегством, но не давал желанного успокоения, был тревожным даже без сновидений, непроглядным, как взбаламученное дно реки.

- Госпожа!

Равена размежевала тяжелые веки. Склонившись над ней, рядом стояла полная женщина: черноглазая, рослая, в простых одеждах.

- Кто ты? – спросила Равена шепотом; голос спросонья еще не слушался ее.

- Фанни, госпожа, - ответила женщина. – Мне наказали прислуживать вам. Простите, что вошла без позволения. Я стучала, но вы крепко спали. Не переодевшись, госпожа.

Равена оторвала голову от подушки и села. Она и впрямь заснула прямо на покрывалах в своем платье из золотой парчи. Равена с трудом вспоминала, как поднялась по лесенке в отведенные ей покои, добрела до кровати с балдахином и, уткнувшись лицом в подушки, чтобы заглушить рыдания, уснула.

Первым делом она решила оглядеться. Помимо кровати, вдоль стен тянулись комоды, полы были устланы цветастыми коврами, кроме того – здесь было много золота. Светильники, чаша для умывания на столике, высокий бокал, ваза с фруктами, резная рама большого настенного зеркала – от сверкания золотых предметов сразу заболели глаза. Драконы определенно привыкли жить в роскоши. Наверное, терпеть нищету приемных родителей Амиру было очень непросто.

Одной лишь мысли об Амире Равене хватило, чтобы окончательно проснуться. Заставляя себя не думать о нем, она посмотрела на ожидающую ее распоряжений женщину.

- Ты сказала, тебя зовут Фанни? – спросила Равена.

Служанка кивнула.

- Это имя... Ты не из местных? – догадалась Равена. – В этих местах люди носят другие имена.

Фанни снова ответила кивком головы.

- Так и есть, госпожа. Я родом из других краев.

- Откуда же?

Равена спросила лишь для того, чтобы поддержать разговор, но тем сильнее удивил ее ответ.

- Из Бриеста, госпожа.

- Из Бриеста?! – ожила Равена, устремив на Фанни взволнованный взгляд. – Я тоже! Я тоже из Бриеста!

Женщина посмотрела жалостливо.

- Бедное дитя. Неужто родители отдали вас драконам? На золото драконов многие своих детей готовы обменять.

Пальцы Равены невольно сжали золотую парчу.

- Нет, - сказала она. – Моих родителей убил дракон.

Взгляд Фанни изменился. На секунду Равене показалось, что в черных глаза женщины промелькнул тихий, словно хорошо сдерживаемый гнев, но уже в следующий миг Фанни снова смотрела с сочувствием.

- Тяжело вам, поди, госпожа. Жить с убийцами твоей семьи – испытание даже для побитых жизнью стариков, а вы совсем еще молоды, сердце юное, тяготами жизни не закаленное.

Она вдруг улыбнулась ласково.

- А давайте-ка мы вас умоем, расчешем – с дороги не помешает освежиться, верно же?