Она снова наклоняется, и опять наши лицаблизко-близко.

— Нет, закончили, Руди. Сделайте то, что явелела. По миллиону каждому из четырех внуков, а все остальное, кроме этого,Кеннету Чэндлеру. Далее в завещании все остается как есть: тот жедушеприказчик, все те же обязательства с более мелкими суммами, те жедоверенные лица и опекун, все остается как прежде. Очень просто, Руди, я таквсегда поступаю. Профессор Смут сказал, что вы все опять приедете через двенедели и документы будут перепечатаны и приведены в аккуратный, приличный вид.Это правда?

— Очевидно.

— Ну и хорошо. Тогда и увидимся, Руди. — И онаупархивает на другой конец стола и вот уже обнимает Боско за шею, а он сразу жеуспокаивается, и вид у него невинный, словно у ягненка.

Я внимательно прочитываю все завещание и делаюпометки в блокноте. Утешительно сознавать, что относительно сложных моментовможно будет посоветоваться с профессором Смутом и другими преподавателями, чтоони в случае затруднений помогут, что у меня целых две недели на то, чтобыприйти в себя и сообразить, как действовать дальше. Нет, мне это все не посилам одному, говорю я себе. Эта замечательная маленькая женщина с двадцатьюмиллионами нуждается в более опытном советчике, чем я.

Для нее нужно составить такое завещание, чтобыона даже толком и не понимала его. Я не глуп, я просто еще неопытен. Я училправо три года, но прекрасно понимаю, насколько малы мои познания.

Клиент Букера мужественно пытается держатьсебя в руках, а его адвокату просто нечего ему сказать, он исчерпал запасутешений, поэтому Букер пытается что-то царапать в блокноте и каждые несколькосекунд бурчит, поддакивая старику. Мне не терпится рассказать ему о мисс Бердии ее богатстве.

Я смотрю на редеющую толпу в зале и неожиданнозамечаю во втором ряду чету, упорно изучающую меня взглядами.

В данный момент я единственный свободныйадвокат, и они, по-видимому, никак не могут решить, стоит ли попытать удачи сомной. В руках у женщины толстая папка, для сохранности перетянутая резинкой.Она что-то тихо бормочет, а муж качает головой, словно хочет сказать, чтоподождет кого-нибудь другого из этих молодых орлов-юристов.

Но вот они встают и медленно направляются комне. Оба неотрывно смотрят мне в лицо. Я улыбаюсь. Добро пожаловать ко мне вприемную.

Она садится на место мисс Берди, сбоку отменя. Он опускается на стул напротив и держится отчужденно.

— Привет, — произношу я улыбаясь и протягиваюруку.

Он вяло ее пожимает, и я протягиваю руку ей.

— Меня зовут Руди Бейлор.

— А меня Дот, а его Бадди, — говорит она,кивая на мужа и игнорируя мою протянутую руку.

— Дот и Бадди, — повторяю я и начинаюзаписывать в блокноте. — А как ваша фамилия? — спрашиваю со всем благодушиемопытного консультанта.

— Блейк. Дот и Бадди Блейк. По-настоящему нашиимена Марарайн и Уиллис Блейк, но все зовут нас просто Дот и Бадди.

Волосы у Дот завиты в перманенте, вздыблены исеребрятся на макушке. Но вроде чистые. На ней дешевые парусиновые белые туфли,коричневые носки и большие, не по размеру, джинсы. Сама она худая, жилистая идовольно настырная.

— Адрес? — спрашиваю я.

— Восемьдесят три, Грейнджер-сквер.

— Работаете?

Бадди открыл было рот, но у меня впечатление,что уже много лет за них обоих говорит Дот.

— Я получаю государственное пособие понетрудоспособности, — отвечает она, — мне только пятьдесят восемь, но у меняплохо с сердцем. У Бадди пенсия, маленькая.

Бадди только глазеет на меня. У него очки столстыми стеклами и пластмассовыми дужками, которые едва достигают ушей. Щекирумяные и толстые, лохматые темно-каштановые волосы с проседью, такоевпечатление, что он не моет их и одного раза в неделю. Рубашка в черно-краснуюклетку, напоминающая плед, еще грязнее, чем волосы.

— Сколько лет мистеру Блейку? — обращаюсь я кДот, не будучи уверен, что мне ответит сам мистер Блейк.

— Просто Бадди, ладно? Дот и Бадди. Никакихмистеров, хорошо? Ему шестьдесят два. Можно мне кое-что вам сказать?

Я быстро киваю, Бадди смотрит на Букера.

— Он не совсем в порядке, — быстро шепчет Дот,легко кивнув на Бадди. Я внимательно гляжу на него. Он смотрит на нас. —Военное ранение, — добавляет она. — Получил в Корее. Вы знаете, в аэропортахбывают металлодетекторы…

Я опять киваю.

— Даже если он пройдет через проверочный пунктсовсем голый, эта штука может просто выйти из строя от звона.

Рубашка у Бадди светится, так изношена, апуговицы вот-вот отскочат, потому что она до невозможности натянута на еговыдающемся брюшке. У него по крайней мере три подбородка. Представляю себеголого Бадди, проходящего через металлодетектор в международном аэропортуМемфиса, завывание сигнала тревоги и агентов безопасности, мечущихся в панике.

— У него железная пластинка в голове, —прибавляет Дот в заключение.

— Это… это ужасно, — шепчу я в ответ, а затемпишу в своем блокноте, что у мистера Бадди Блейка в голове железная пластинка.Сам мистер повернулся налево и свирепо воззрился на клиента Букера в трех шагахот себя.

Вдруг Дот нагибается вперед:

— И еще кое-что.

Я тоже наклоняюсь в ожидании.

— Да?

— У него проблема с алкоголем.

— Да что вы?

— Но это все от той раны на войне, — добавляетмиролюбиво она.

Как запросто эта женщина, с которой япознакомился три минуты назад, превратила своего мужа в пьяницу-болвана.

— Не возражаете, если я покурю? — спрашиваетона, теребя сумочку.

— А здесь можно курить? — Я оглядываюсь внадежде увидеть надпись «Курить воспрещается», но таковой не замечаю.

— О, конечно. — Она втыкает сигарету между потрескавшимисягубами, зажигает ее, затягивается и выпускает целое дымное облако прямо в лицоБадди, который даже не шелохнулся.

— Так что я могу сделать для вас, леди? —спросил я, глядя на пачку документов, туго стянутых резинкой. Я сунул конверт сзавещанием мисс Берди под блокнот. Моя первая клиентка — мультимиллионерша, аэти — бедные пенсионеры.