От третьего параграфа я холодею и, читая, то идело поглядываю на свою клиентку. Затем перечитываю его еще раз. А онасамодовольно улыбается. Текст повелевает ее душеприказчику передать каждому издетей по два миллиона долларов и по миллиону в трастовом фонде каждому извнуков. Я делаю медленные подсчеты в уме: всего у нее восемь внуков. Значит,общая сумма составит двенадцать миллионов.

— Читайте дальше, — шепчет мисс Берди, словнослышит, как у меня в мозгу работает счетное устройство. Клиент Букера, старикнегр, со слезами в голосе повествует, как у него давным-давно случилсянеудачный роман и как дети пренебрегают им. Я пытаюсь не слушать, но этоневозможно. Букер что-то строчит в блокноте как бешеный. Боско громко хохочетна другом конце стола.

Согласно параграфу пятому завещания три миллионаостаются церкви и два миллиона нашему колледжу. Есть также списокпожертвований, начинающийся с Ассоциации диабетиков и кончающийся мемфисскимзоопарком, где каждой организации предназначается сумма по меньшей мере впятьдесят тысяч долларов. Продолжая хмуриться, я делаю в уме быстрый подсчет иприхожу к выводу, что у мисс Берди чистыми по крайней мере двадцать миллионов.

Но внезапно я осознаю и проблемы, связанные сэтим завещанием. Первая и главная: документ не такой многостраничный, какдолжно быть. Мисс Берди богата, а богатые люди не пишут незамысловатых,простеньких завещаний. У них бывают толстые и сложные завещательные документы,со всевозможными ухищрениями, которые вносят в них дорогостоящие юристы избольших фирм, с задействованными трастами и доверенными лицами, с упоминаниямио передаче наследственных прав от поколения к поколению.

— Кто готовил ваше завещание? — спрашиваю я.На конверте не было никакого указания на то, кто его составил.

— Мой прежний юрист. Он умер.

Это хорошо, что он умер, поскольку завещаниеон составил непрофессионально и недобросовестно.

Итак, эта привлекательная леди с серо-желтымизубами и довольно мелодичным голосом стоит двадцать миллионов долларов. Инаверное, у нее все еще нет адвоката. Я смотрю на нее, потом опять назавещание. Она одевается небогато, не носит бриллиантов и золотых украшений, нетратит ни времени, ни денег на уход за волосами. На ней платье из хлопковойткани, не требующее после стирки глаженья, ее темно-красный блейзер поношен и,вполне возможно, куплен на дешевой распродаже в магазине Сирса. Я уже встречална своем веку богатых старых дам, и их обычно очень просто распознать поодежде.

Завещание составлено почти два года назад.

— А когда скончался ваш юрист? — спрашиваю ясладким голосом. Наши головы и носы по-прежнему разделяет всего несколькодюймов.

— В прошлом году. От рака.

— И теперь у вас нет своего юриста?

— Я бы сейчас не разговаривала с вами, Руди,если бы он у меня был, не так ли? Но в моем завещании нет никаких сложностей,так что, наверное, и вы сможете дать мне необходимый совет.

Странная вещь — жадность. С первого июля ядолжен приступить к работе в «Броднэкс и Спир», маленькой старомоднойпотогонной фирме, где трудятся пятнадцать адвокатов, которым почти нечегоделать, кроме как представлять интересы страховых компаний на судебныхпроцессах. Не такой работы мне хотелось, но получилось так, что «Броднэкс иСпир» предложили мне место, а от других таких предложений неосмотрительно непоследовало. И я представлял себе, что, несколько лет трудясь ни шатко нивалко, я нащупаю нужные нити и найду себе что-нибудь получше.

Наверняка на будущих коллег произведетвпечатление, если в первый же день работы я приведу с собой клиентку, стоящуюпо крайней мере двадцать миллионов. Я мгновенно сделаюсь сам подателем благ иисточником золотого дождя, яркой молодой звездой на их небосклоне. И даже смогупопросить кабинет побольше.

— Ну разумеется, я могу справиться с вашим завещанием,— заверяю я, но не очень-то ловко. — Просто оно касается больших денег, и я…

— Ш-ш-ш-ш! — шипит она яростно, наклонившисьеще ближе ко мне. — Не говорите о деньгах. — И зыркает по сторонам, словновокруг кишат воры. — Я просто не желаю об этом говорить, — настаивает она.

— О`кей. Не имею ничего против. Но, мнекажется, вам сначала надо побеседовать насчет завещания с налоговыминспектором.

— Об этом мне говорил и мой прежний адвокат,но я не хочу. Насколько я понимаю, адвокат есть адвокат, а завещание — простозавещание.

— Правильно, но вы могли бы сберечь кучу денегна налогах, если бы продумали тщательнее, как распорядиться своим имуществом.

Она качает головой с таким видом, будто язаконченный идиот.

— Я ни цента не сэкономлю.

— Извините, но, мне кажется, это все жевозможно.

Она кладет руку, всю в коричневых старческихпятнах, на мое запястье и шепчет:

— Руди, позвольте мне объяснить. Мне налогиничего не будут стоить, потому что завещание войдет в силу после моей смерти.Правильно?

— Да, правильно. Но что скажут наследники?

— Вот поэтому я и обратилась к вам. Я очень наних зла. И поэтому хочу лишить их наследства. Обоих сыновей и некоторых внуков.Лишить, лишить, лишить! Они ничего не получат, понимаете? Нуль без палочки. Нипенни и ничего из мебели.

Ничего!

Ее взгляд становится жестче, вокруг ртастягиваются морщинки. Она изо всех сил сжимает мое запястье, хотя и не осознаетэтого. Какое-то мгновение она не только сердится, но явно страдает.

На другом конце стола между Боско и Н.Элизабет Эриксон вспыхивает спор. Он орет и ругает «Скорую помощь» игосударственную систему страхования, которая должна обеспечивать из федеральныхфондов медицинское и больничное обслуживание престарелых, и вообще поносит всехреспубликанцев, а она указывает на какую-то бумажку и пытается объяснить,почему из фондов социального обеспечения не оплачиваются счета некоторыхврачей. Смут медленно встает и подходит к ним узнать, не может ли он чемпомочь. Букеровский клиент отчаянно пытается овладеть своими эмоциями, но слезытекут у него по щекам, и Букер начинает падать духом. Он заверяет старика, чтода, конечно, он, Букер Кейн, обязательно изучит вопрос и все уладит. Гулкондиционера заглатывает некоторые слова. Со столов убирают чашки и тарелки,настольные игры в полном разгаре — китайские шашки, поддавки, бридж иизобретенное Милтоном Брэдли настенное лото.

По счастью, большинство стариков явились сюдаиз-за ленча и ради общения, а вовсе не за юридическими советами.