и только, а теперь — я подлинно с ума схожу. Я никогда… никогда ничего такого… — она прижималась к нему, осыпала поцелуями его тело.

— Парасенька, солнышко моё, — он гладил её волосы и плечи, то ли успокаивая, то ли отвечая на её ласки. — Парасенька, прошу тебя, не здесь, не сейчас… не надо…давай побережём нашего чёртика.

— Ему не будет плохо, — прошептала Прасковья, чувствуя, что обоим им хочется одного. — Наш чёртик нас поймёт, мой любимый.

На этот раз было так, словно время повернулось вспять и не было этой страшной разлуки, а они были, как прежде, молодыми. Она даже куснула покрытую шерстью складочку на его плече, и он прошептал, как когда-то:

— Хищница моя любимая.

И как всегда, её неодолимо потянуло в сон. Сквозь наползающую сонливость она испугалась: он сейчас встанет и уйдёт.

— Не уходи, Чёртушка, останься со мной, — попросила она, обхватив его за шею.

— Я с тобой, ясочка моя любимая, я тут, я не уйду, — он теснее прижался к ней. — Атласная моя. — Она нащупала его одновременно упругий и нежнейший хвост и стала падать, падать и падать в сон.

— Чёртушка мой…

* * *

Первое, что она увидела, проснувшись, был малиновый восход, поднимавшийся над ёлками. Пока готовилась сфотографировать, восход стал отгорать, и фотография уже не передавала его яркую красоту. Богдана по обыкновению рядом с нею не было: наверное, он на пробежке. На столе — исписанные листки, придавленные ноутбуком. Нет, отдыхать он определённо не умеет, тут прав Иван.

Она приятно растянулась на ортопедическом матрасе. Всё-таки хорошо спится за городом. Верно говорит Богдан: надо переселяться из Москвы. Тем более, что всё больше вещей можно делать онлайн.

Двадцать лет назад казалось, что в наши дни, в сороковые годы, всё будет онлайн, ан нет — не всё. Но теперь сложился обычай: собрания офлайн — это что-то особо важное и престижное. А рядовое — всё онлайн. Ну и можно жить за городом и не ездить каждый день на работу. В конце концов, можно организоваться так, чтобы и людей принимать дома. Царские сановники нередко так и делали. Но всё-таки Прасковья ежедневно ходила на работу, и от подчинённых требовала того же. Казалось: дома разболтаются. Потом физическое соединение способствует развитию некоего коллективного разума. Синергия возникает. Но, с другой стороны, многие ведомства перешли на полную удалёнку, и ничего. Но у них ведомство особое; Прасковья в глубине души считала: самое главное. Одновременно творческое и боевое. Соединяющее кшатрийские и брахманские энергии.

Так-то оно так, но приобрести загородный дом было бы неплохо. С семнадцати лет не жила она в доме, а вот теперь — хочется. Богдан хорошо придумал, он понял, что именно этого она и хотела, хотя не формулировала даже для себя. Будет малыш, она станет катать его в коляске. А зачем катать? Выставила в сад — вот тебе и прогулка. И сад будет казаться ему огромным, местами даже страшным — вспоминала она своё детство. Малинник — колючий, опасный. Но сколько в нём дивных ягод! Особенно вкусна жёлтая малина, её интересно срывать и надевать на пальцы — вроде напёрстков, а потом съедать по одной. Правда, могут прилететь дрозды — и всё расклевать подчистую. Забота, однако, с этими дроздами. Против них в детстве ставили чучело. Она сама рисовала фломастером зловещую рожу. Потом пошёл дождь и всё размыл; оказывается, нужно было купить особый фломастер. Ещё больше, чем малину, дрозды любили войлочную вишню — мелкую, но изобильную. Как хочется прожить ещё раз вместе с новым чёртиком своё далёкое детство. А какое детство без сада? Богдан отлично придумал.

* * *

Прасковья надела второй из двух имевшихся у неё свитеров и вышла в столовую. Там хлопотала Галина — жарила оладьи к завтраку на специальной сковороде, на которой оладьи получались идеально круглыми и одного размера. Хотя зачем им быть одного размера? В этом есть что-то казённое. Кривые оладьи даже лучше.

— А где Богдан? — спросила Прасковью Галина словно с испугом.

— Понятия не имею, — пожала та плечами. — На пробежке, наверное.

— Погоди, — Галчонок вышла на крыльцо. — Машины его нет. Прося, позвони ему.

— Слушай, он же не твой Димон: приедет, — лениво ответила Прасковья.

— Приедет-то приедет, но ты же должна знать, где он, — настаивала Галчонок.

— Галь, а ты что, знаешь во всякую минуту, где твой муж?

— Конечно! — с искренним убеждением воскликнула Галина. — А как же? Мы постоянно в контакте, на связи. Он мне всегда звонит, из командировок, отовсюду. — Прасковье послышалось в её голосе чувство превосходства.

— А мне вот нет, — ответила Прасковья смиренно. — Я всё узнаю в последний момент. Если вообще узнаю. — Галчонок то ли укоризненно, то ли озабоченно покрутила головой, поджав губы.

— Прося, ты меня извини, но я вот ещё что хотела сказать относительно Богдана Борисовича. — Прасковья удивилась: они вроде общались без отчеств. — Я его очень, очень уважаю. И мой Иван от него просто в восторге и уважает… ну, просто больше всех своих сотрудников… знакомых.

— Хорошо, — поморщилась Прасковья. — Давай пропустим про уважение и сразу перейдём к сути.

— Видишь ли, Прося, Богдан Борисович пригласил Димку к себе в гости. И не просто в гости, а заходить запросто. Они выяснили, что от димкиной школы до вашего дома три остановки по прямой на метро. Димка, естественно, в восторге: завёл такого взрослого удивительного друга, который всё знает, всё умеет, с которым они отправятся в тир, чуть не на полигон, ну и всякое такое. Так вот, Прося, очень тебя прошу, ты постарайся объяснить Богдану Борисовичу, что так у нас не делается. Ну, не принято, что ли. Да ты и сама знаешь. А он, скорее всего, не знает нынешних обычаев, ну ты ему объясни в тактичной форме.

— Галя, а что тут такого? — спросила Прасковья. — Ну да, они понравились друг другу, Богдан не доиграл со своими детьми и вот добирает с чужими.

— Ну что ты, Прося, я же понимаю, Богдан очень хороший человек и видно, что любит детей, — Галчонок сложила ладони на груди. — Но пойми и ты: сейчас так не принято, не положено. Я понимаю, это глупо, но так принято, вернее, что я говорю — наоборот: не принято. Я что-то совсем запуталась. В общем, не положено.

— Что именно не положено? — сухо спросила Прасковья, хотя, разумеется, поняла.

— Ну, не положено, чтоб мальчик-подросток ходил к взрослому мужчине. Тем более, что за нами наблюдают. И тебе это тоже ни к чему. Нам надо быть безупречными, мало ли что