Она видела, с какой грацией бегемота он сделал комплимент вадрес ее молодости, но пока это его единственный недостаток. Впрочем, дляфеминистки неумение мужчины говорить женщинам оскорбительные комплименты, а онивсе оскорбительны, вовсе не порок.

— Из-за чего все эти убийства? — спросилаона. — Из-за чего война?

Она не надеялась, что он ответит, все тайные службы потому итайные, что у них даже левая рука не знает, что, делает правая, они друг задругом охотятся и убивают, судя по фильмам, не подозревая, кто есть кто, и ужей, посторонней, конечно же не скажет…

— О, — сказал он с усмешкой, — это оченьсерьезно. Ты, в самом деле, хочешь это знать?

— Хочу, — ответила она.

И похолодела. Кто много знает, того убивают. Не подписала лиона себе смертный приговор? Лучше остановить его, пока не поздно…

— Понимаешь, — сказал он небрежным голосом, слов-орассказывал о способах кормления рыбок в аквариуме, — в мире борются двесилы…

— Света и Тьмы? — спросила онасаркастически. — Извини, не удержалась.

— Света и Света, если хочешь такое определение, —ответил он невозмутимо. — Но… с разной длиной волн. Тебе рассказать оволновой теории света? На земле существует Совет Тайных, который определяетразвитие человечества. Подталкивает, корректирует, иногда притормаживает,заранее старается погасить серьезные конфликты… или же — разжечь, если этонеобходимо для выздоровления человечества…

Из ее груди вырвался облегченный вздох. Нет, за это убиватьне станут. Она сама не пикнет, кто в ее годы рвется в психушку?

— Я не думала, — сказала она язвительно, —что геополитики гоняются друг за другом с пистолетами! Скоро и астрономы начнутубивать друг друга?.. И математики?..

— Начнут, начнут, — успокоил он. — Ты жевидишь, все начали.

— Но в чем же… в чем твои расхождения с остальнымиТайными… геополитиками?

— Это трудно объяснить… — проговорил он серьезно, безвсякой сумасшедшести. — Понимаешь, мы снова строим Вавилонскую башню. Ну,в современном понимании. То есть стремимся возвыситься настолько, что… да-да,добраться до самых что ни есть вершин, до самого бога. Но я единственный… еслине считать временами сочувствующих, временами поддерживающих и временамипримыкающих… я единственный — националист.

Она отшатнулась:

— Это же ужасно!

Он поморщился:

— Я ж говорил, трудно объяснить… а мои термины лишькосвенно совпадают с принятыми среди… гм… людей. Национализм — это повышенноетребование к своей нации. Своему народу. Ревнивое соблюдение, чтобы и он внессвою долю… или лепту, или пай в общую копилку. Ну, куда складываются вседостижения человечества. Это, как я понимаю, традиционный национализм.

— А твой?

Он вздохнул:

— Не знаю, как бы это объяснить на пальцах. Представьмарафонскую дистанцию, на которую вышли бегуны. А на финише — главный приз. Ну,к примеру, бочка с живой водой. Кто бы ни достиг ее первым, но воды хватит навсех. Не только каждый из бегунов станет бессмертным, молодым и красивым, но икаждый живущий на Земле. Все человечество! Надо лишь, чтобы хоть кто-тоуложился в три часа от старта до финиша. Это не много, ведь рекорд, скажем,равняется двум часам. А тут целый час в запасе! Улавливаешь?

— Еще нет, — призналась она честно. — Что застранное соревнование, когда приз получат все равно все! Да еще и зрители натрибунах?

— Для небыстрых разумом Невтонов объясняю…Интеграторщики хотят слить все народы воедино, чтобы все люди жили однимнародом. У их бегуна, говоря образно, мускулов будет побольше, чем у любогоатлета, марафонскую дистанцию он способен одолеть за часок. А то и быстрее…Националисты же хотят выставить на старте бегунов как можно больше. Правда, онибудут послабее, и часть из них не уложится даже до половины назначенного часа…

Она воскликнула:

— Так в чем же дело? Пусть останется только один, затосамый быстрый и сильный!

— А если подвернет на дистанции ногу? — спросилОлег жестко. — А если у него сведет желудок? Или что-то еще похуже? Нерискованно ли доверять судьбу всего мира, человечества… одному бегуну? Илиодному народу? А в жизни намного больше препятствий, чем на беговой дорожке.Зато, если хоть один из сотен бегущих достигнет заветной бочки — будут спасенывсе.

Ее глаза стали испуганными:

— Ой, ну, конечно же! Конечно, лучше быть…националистами. В твоем понимании.

Олег покачал головой:

— О, если бы все было так очевидно. Все дело в том, чтомы не знаем… ни националисты, ни космополиты сколько времени отпущено надистанцию. А его в обрез… Это пусть обыватели представляют через миллион летЗемлю в цветущем саду, где поют птицы. А мы знаем, что нефти хватит едва ли напятьдесят лет, озоновый слой истончится за сотню, а могучая комета, та самая,что вызвала всемирный потоп, а еще раньше — гибель динозавров, может появитьсяиз космоса в любой год… Это не говоря уже о том, что новые болезни вроде СПИДабудут вылупляться быстрее, чем комары на болоте. И не говоря о сотнях другихопасностях, каждая из которых способна оборвать нить жизни рода людскогоначисто.

— И кто же прав… в этом споре?

Олег грустно улыбнулся:

— Никакая война так долго не длилась бы, а то и вовсене возникала бы, если бы правда была только на одной стороне. Но я считаюправым себя. И буду сражаться за свою правду.

Он сказал это гак просто, что Юлия с холодком поняла: он будетсражаться и убивать так же просто, как богомол убивает насекомых: холодно,спокойно, без эмоций.

— Совет Тайных, — проговорила она. — Что-тонастолько таинственное, что… Понимаешь, я всегда верила в оккультные науки,эзотерику, ясновидение и всякие чудеса, что подвластны древним мудрецам, новерила… как современный человек! То есть где-то все это существует… илисуществовало, но покажи все это мне наяву, сейчас, тут же начну искать, какудалось проделать такой фокус. Но, с твоими Тайными получается, что онисуществуют, что они доныне управляют миром, цивилизацией, направляют народы…так? Или что-то еще?

— Не пожалеешь? — спросил Олег. — Эх,женщина… Не лучше бы тебе не знать такие ужасы…

— Рассказывай! — потребовала она.

— Ладно, — сказал он, сдаваясь. — Нодоговоримся, воспринимай это как сказку. Или легенду. Ведь правда весьмаотличается от представлений о ней. Те самые рыцари, которые такие красивые иблагородные в кино, в жизни же, убив врага, вспарывали ему живот и пожирали ещеживую печень. Они убивали всех женщин легче сорока пяти килограммов, ибо былодоказано, что метла поднимает не больше сорока пяти кэгэ, по всей Европе этирыцари убивали зеленоглазых женщин, ибо зеленоглазые — ведьмы по рождению, атакже убивали всех красивых женщин, ибо телесная красота — от дьявола. Ну, ауезжая на войну, рыцари надевали женщинам пояс верности…