33 107 тонн больше, чем в январе. Только из Саратовской области в этом месяце Ленинграду было отправлено 12 414 тонн муки и 760 тонн мяса. Сталинградская область отгрузила 2140 тонн рыбы, 1148 тонн мяса, 57 6000 банок консервов. Ярославцы прислали осажденному городу 6500 тонн муки, 400 тонн квашеной капусты, 77 тонн сухих овощей, 240 тонн сыра, 300 тонн картофельной муки. Поделились с защитниками Ленинграда запасами продовольствия Пензенская, Куйбышевская, Омская, Свердловская, Семипалатинская, Оренбургская и другие области[27].

* * *

День сейчас или ночь, Катя не знала. Когда она открыла глаза, в казарме было темно. Она попросила пить, чья-то рука поднесла к губам кружку с кисловатым морсом. Катя жадно сделала несколько больших глотков и снова заснула. В спине было больно, а дышать трудно. Она тяжело, с хрипом закашлялась и вдруг поняла, что умирает.

Сквозь сомкнутые веки Катя видела, что рядом с ней на краешке кровати сидит Смерть в белом саване и наматывает её силы на большой разноцветный клубок. С каждым витком клубок становится толще, а жизнь короче.

Страх не пришёл, поэтому Катя стала исподволь разглядывать лицо Смерти, перечерченное множеством морщин, как печёная картофелина, но сосредоточиться не удалось. Сделав последний виток нитей, Смерть отложила клубок в сторону и сказала:

— Нужен сульфидин.

От неожиданности Катя вздрогнула и попыталась приподнять с подушки тяжёлую голову. Смерть исчезла, но вместо неё возникла женщина в белом халате, надетом поверх ватника. В руке женщина держала градусник, а из нагрудного кармана выглядывало деревянное ухо стетоскопа.

— Вам нужно обязательно достать сульфидин, иначе больная не встанет на ноги, — громко говорила она Маше и Марусе. — Это срочно. У нас в больнице сульфидина сейчас нет, и где его достать, я не знаю.

— Доктор, а можно чем-нибудь заменить лекарство? — заискивающим голосом спросила Маша, стоявшая за спиной врача.

Та резко обернулась:

— Сказать по совести, я не уверена, что и сульфидин даст нужный эффект, но на сегодняшний день это единственное, что может спасти больную.

Не понимая, что говорят о ней, Катя постаралась вспомнить, когда её дежурство. Неужели она проспала? Надо подняться, умыться и одеться.

Пока Маша с Марусей провожали доктора, она перекатилась на бок, чувствуя в груди неистовые толчки сердца о рёбра. Ничего, это сейчас у всех. Это от голода. Чтобы вылезти из койки, ей пришлось сначала сползти на пол, а потом вцепиться руками в спинку кровати. Растрепавшиеся волосы лезли в глаза, ноги дрожали, а по спине прокатывался холодный пот. Видел бы её сейчас Сергей.

Мысль о Сергее сформировалась где-то в глубине души, тотчас исчезнув под пеленой, застилавшей сознание. Та женщина, врач, сказала что нужно лекарство — сульфидин. Интересно, для кого?

Край одеяла свешивался с кровати, мешая отыскать валенки. Чулки она достала из своей тумбочки. Скатанные валиком, они лежали на нижней полке. Когда Катя натягивала второй чулок, хлопнула дверь и в помещение быстрым шагом вошла Маша. Увидев Катю, она ойкнула:

— Катюшка, зачем ты встала? Ты же больная. Ложись скорее, Маруся сейчас звонит в госпиталь, ищет тебе лекарство.

Губы пересохли, поэтому вместо речи Кате удалось выдавить невнятный возглас:

— Я больная?

— Конечно ты! — Преодолевая слабое сопротивление, Маша уложила её в постель и накрыла одеялом. — Разве ты не помнишь, что тебя привезли в машине без валенок, в одних чулках?

Катя потёрла лоб, скользнув пальцами по горячей коже:

— Кажется, помню. Да, помню.

С пугающей отчётливостью вспомнилось серое небо над головой и хруст снега, когда двое людоедов волокли её к разбомблённому дому. Она посмотрела на Машу:

— Их поймали?

Та сразу поняла суть:

— Наверно поймали. Мы сразу сообщили в милицию.

— Хорошо.

Подушка приятно пружинила под затылком, а звуки, размываясь, гасли и сливались в однообразный гул, заполнявший голову. Когда Катя упала в тяжёлый, горячечный сон, к её кровати подошла Маруся.

— Нашла лекарство? — спросила Маша, хотя по хмурому лицу Маруси об ответе гадать не приходилось.

— Нет. — Маруся искала точку опоры, пока не взялась рукой за спинку стула. Она подняла глаза на Машу. — На сегодня и завтра я освобождаю тебя от службы и даю задание достать этот проклятый сульфидин. В аптеке сказали, что люди привозят его с Большой земли через Ладогу.

Маша по-старушечьи схватилась ладонью за щёку:

— Ой, как плохо, что же делать? Идти пешком? Искать попутку?

— Не знаю, — голос Маруси дрогнул, — но времени очень мало, мы можем опоздать, и тогда…

Не договорив, она повернулась к Кате, которая лежала закрыв глаза и надсадно дышала.

В раздумье Маша села на стул и вцепилась себе в волосы:

— Если б здесь был Сергей! Он бы привёз с того берега.

— Если бы да кабы на луне росли грибы, — жёстко сказала Маруся. — Сергея здесь нет, а Катьку надо спасать.

Маша и сама это знала, но никак не могла сообразить, с какого конца начать поиски лекарства. Наверное, с чёрного рынка.

Метнувшись к своей койке, она рывком вытащила из-под неё чемодан и достала пакет, перевязанный бечёвкой:

— У меня есть босоножки! Очень красивые босоножки, совсем новенькие. Маруся, смотри. Как думаешь, их обменяют на сульфидин?

Небрежно разорвав обёртку, Маша выставила на пол голубые босоножки с кожаными бантиками на носках. На грубом полу рядом с валенками и галошами они смотрелись диковинными птичками, случайно залетевшими из заморских стран.

Маруся с сомнением пожала плечами:

— Не знаю. Если по одному порошку за босоножку, то будет мало. Погоди, у меня тоже кое-что есть.

Она отошла и вскоре вернулась с парой чулок.

— Вот, возьми. Настоящие фильдеперсовые, берегла, чтобы в праздник надеть.

Тонкий чулочный шёлк невесомо лёг на босоножки, соскользнув Маше на колено. Она подумала, что до войны о таких чудесных чулках могла только мечтать.

— Ещё два пакетика, если повезёт найти лекарство, — подсчитала она вслух.

— Эй, товарищи, меня забыли, — неожиданно раздалось с крайней койки, где после ночного дежурства отсыпалась Лена — молчаливая девушка с коротко остриженными волосами. Лена была новенькой и держалась немного высокомерно, поэтому Маша удивилась, когда Лена заговорила.

— Мы не забыли, просто ты нас никого ещё не знаешь.

— Ничего, узнаю. Мы — ленинградцы — все в одной купели крещены. — Завернувшись в одеяло, она на цыпочках перебежала комнату и подала Маше какой-то мягкий пёстрый комок. — Этот шарф моя мама рисовала, батик называется — роспись по шёлку. Смотрите.

От лёгкого взмаха шарф развернулся, открывая ярко-синее море, где на нарисованных волнах качались старинные ладьи под белыми парусами. Когда ткань волновалась, то создавался эффект, что ладьи плывут по-настоящему, как в кино.