class="p1">Такой красотой была поражена даже суровая Маруся.

Она коротко взглянула на зардевшуюся Лену, которая стояла с шарфом в руке:

— Тебе не жалко отдавать мамину память?

— Жизнь дороже.

— Да, ты права, — Маруся посмотрела на босоножки с чулками, перевела взгляд на шарф и подытожила, — итого, в лучшем случае шесть порошков. На пару дней хватит, а потом девчата ещё что-нибудь соберут. Иди, Маша, да будь аккуратна. Рот не разевай и торгуйся до последнего.

* * *

Районная аптека перестала существовать осенью после сильного артобстрела. Залетевший в торговый зал снаряд убил трёх провизоров и пробил в стене брешь на улицу. Маша помнила, что долгое время на тротуаре у аптеки под ногами хрустели стёкла и разносился резкий йодистый запах. Потом на асфальт тротуара легли сугробы, а в помещении аптеки были выломаны прилавки и деревянные шкафчики, но люди по-прежнему приходили сюда в надежде встретить спекулянтов лекарствами.

Когда Маша подошла к аптеке, там уже стояла женщина в кроличьем полушубке, поверх которого была надета огромная грубошёрстная жилетка, звенящая ледяными катышками. У женщины было серое лицо, словно вылепленное из скомканной обёрточной бумаги, и глаза, полные тревожной надежды.

Она посмотрела на Машу:

— У вас есть лекарства?

Маша отрицательно потрясла головой:

— Нет, мне самой нужен сульфидин.

Выглядело так, как будто она упомянула что-то запретное, потому что по лицу женщины внезапно пробежала судорога, а в глазах вспыхнула ненависть:

— Я первая пришла! Я! Сульфидин мне нужен. Мне, а не тебе. Моему сыну Вовику. Иначе он не выживет! Он умирает, мой ребёнок. Понимаешь?!

Маша не знала что возразить, а потому молчала, крепко прижимая к груди свёрток с вещами для обмена.

— Уходи! — яростно выпалила женщина, как сказала бы приблудной собаке. — Иди прочь!

— Не уйду. — Маша крепче упёрлась ногами в землю, упрямо наклонив вперёд голову.

Двумя руками, женщина попыталась оттолкнуть Машу с тропы. Её прикосновение было совсем слабым, как прыжок котёнка, и не могло стронуть Машу с места.

Женщина заплакала:

— Уходи, прошу тебя, уходи. Не бери грех на душу.

— Я не уйду, — сказала Маша, — зачем вы меня гоните? Может, лекарства хватит для всех.

Они развернулись в разные стороны, но едва Маша сделала шаг, как женщина придвинулась к ней вплотную, словно борец на ринге, чутко ловя каждый жест, каждое движение. Машины глаза то и дело метались к переулку, откуда мог выйти спекулянт. Она подумала, что ещё вчера без колебаний отвела бы спекулянта в милицию, а сегодня стоит, как нищенка на паперти, и молит про себя, чтобы ей хватило украденных лекарств.

Мимо аптеки шли люди, и Маша видела, что каждый раз женщина напрягается, готовая броситься наперерез.

Пожилой мужчина с мешком за плечами вёл за руку девочку-подростка. Медленно прошёл высокий военный, явно высматривая незнакомый адрес. Две старушки со счастливыми лицами тащили фанерную дверцу от буфета — скоро у них будет тепло.

Маша начала коченеть на морозе, когда через двор прямо к аптеке подошла девушка с фарфоровым личиком дорогой куклы. Взгляд её темных глаз нёс в себе уверенное превосходство, по которому Маша сразу поняла, что она — счастливая обладательница власти, какую дает человеку то, чего нет у других.

Плавным движением девушка развернулась между сугробами, грея руки в большой меховой муфте, похожей на барашковую папаху.

Едва она остановилась, как женщина с гортанным возгласом кинулась вперёд:

— Сульфидин! Мне нужен сульфидин!

Она не сомневалась, что обратилась по адресу, хотя девушка не произнесла ни слова.

Машино сердце ёкнуло в ожидании. Неужели всё напрасно и у девушки нет лекарства или она сейчас скажет, что тоже покупательница и тоже хочет достать сульфидин?

Но брови девушки дрогнули, придавая лицу деловое выражение, и она сухим тоном спросила:

— Что у вас на обмен? Деньги не беру.

— Вот, вот, смотрите, пожалуйста. — Трясущимися руками женщина закопошилась в сумочке, извлекая оттуда длинную коробочку синего сафьяна. Её улыбка стала заискивающей и жалостной. — Это золотой браслет. Посмотрите, какого хорошего плетения. На вашей руке он будет чудно смотреться.

Женщина так волновалась, что едва не выронила коробочку, на которую девушка едва взглянула.

Повернув голову вполоборота, так что Маше стал хорошо виден её ровный носик и розовые губы, нетронутые голодом, девушка поинтересовалась:

— А что у вас?

— Мне тоже сульфидин, — сгорая от смеси унижения и подобострастия, сказала Маша.

Больше всего на свете ей хотелось взять эту сытую и наглую тварь за шкирку и пинками погнать в милицию. Но тогда прощай лекарство, которое конфискуют как вещественное доказательство.

— Я спрашиваю, что у вас на обмен?

Маша сглотнула:

— Новые босоножки, с бантиками. — Презирая себя, она стала перечислять: — Потом фильдеперсовые чулки, новые, и шелковый шарф очень красивый.

— Покажите, — повелительно произнесла девушка.

Она вытащила из муфты свою белую, мягкую руку, разительно отличающуюся от Машиной пятерни с заскорузлыми пальцами, которые торопливо разворачивали пакет с босоножками.

Верёвочка путалась, и Маша перегрызла её зубами.

— Я эти босоножки один раз надела. — Она поймала себя на том, что извиняется.

Приподняв босоножку за бантик, девушка осмотрела её со всех сторон и со вздохом вернула обратно:

— Мне будут малы.

— А чулки с шарфом? — напомнила Маша, стараясь не смотреть в сторону женщины, которая так и стояла с коробочкой на вытянутой руке; её надломленная фигура выражала полное отчаяние.

— Чулок у меня полно.

Потеряв к Маше интерес, девушка повернулась к женщине:

— Давайте вашу браслетку. Я вам поменяю её на десять порошков. Больше у меня нет.

На щёки женщины вернулись краски. Одной рукой заслонившись от Маши, словно оберегая добычу, другой она отдала девушке сафьяновую коробочку и жадно схватила горсть крошечных конвертиков из вощёной бумаги, появившихся на свет из обширной муфты.

— Это точно сульфидин?

Судя по виду, девушке вопрос не понравился, потому что она состроила недовольную гримаску, испугавшую женщину. Та заторопилась оправдаться: — Нет-нет, я ничего, это я так, по привычке.

Не рискуя развернуться и уйти, женщина стала отступать, сначала медленно, а потом всё быстрее и быстрее, пока не скрылась в перекрестье улиц.

Маша с тоской посмотрела ей вслед и на всякий случай спросила девушку:

— Точно больше нет порошков?

— У меня не фармзавод.

Девушка зло дёрнула уголком рта, отчего её кукольные губы вытянулись в тонкую линию. Наглая тварь, которая наживается на чужом горе.

«Сейчас я отведу её в милицию», — подумала Маша. Прикинув собственные силы, она решила, что вполне сможет дотащить спекулянтку до Опорного пункта милиции.

Отработанным жестом она сдвинула назад противогазную сумку, чтоб не мешалась под рукой. Но девушка оказалась хитрее и знала пути отступления, потому