с острыми клыками и мощными челюстями, по которым стекает теплая слюна и оставляет след на желтом песке. Нет. Ужас никуда не делся. И волны безразличия не вернулись. Просто, взглянув прямо в глаза одной из гиен, я понял, что устал. Устал испытывать это мерзкое и липкое чувство, сковывающее по рукам и ногам, как полевку при виде коршуна. Я все еще боюсь, но моя голова ясна, словно безоблачный день.

[1] Патина — пленка или налет на меди и ее сплавах, образующаяся на поверхности изделий под воздействием окружающей среды.

13

Времени не оставалось. Когда я снял тунику, намотав ее на левую руку, гиены приблизились на расстояние десяти шагов и готовы были покончить со мной одним прыжком. Набрав воздуха в легкие, я обнажил меч. В лучах полуденного солнца ярко сверкнула бронза.

«Эй, Шамаш, помнишь тогда, в пустыне, я послал тебя куда подальше? Теперь мне бы не помешала твоя помощь. Какая ирония, не правда ли?».

Все три зверя, с разинутыми пастями, из которых вытекала слюна, не отводили от меня своих голодных морд. Выставив меч перед собой, я стал ждать, сосредоточив внимание на гиенах. Какое-то время животные не двигались. Лишь скалили острые зубы и издавали тявкающие звуки.

Следующие несколько мгновений окружающий мир прекратил для меня существовать. Время словно застыло. Я не ощущал полуденный жар. Не слышал неистовый рев испуганных верблюдов, привязанных к пальме. Были только я, гиены да меч в моей руке. Сердце отбивало ритм, словно после тяжелой работы или гулянки в борделе, и я с огромным трудом не поддавался порыву ринуться наутек. Из-за волнения и зноя капельки пота стали медленно стекать со лба на глаза, заставляя намокать ресницы и ухудшая обзор, но я боялся поднять руку и протереть их. Ведь мог упустить момент прыжка.

Наконец, одна из них, та, что посередине, сделала шаг вперед. Я ожидал и тут же отступил назад. Грозно зарычав, гиена приблизилась еще на локоть. Я повторил. Две другие твари громко затявкали, что вызвало новый всплеск буйства верблюдов.

«Только бы пальма выдержала!».

Я медленно отступал, оставляя колодец по правую руку, а палатку, в которой спряталась Бастет, по левую. Как только источник воды оказался прямо передо мной, я закричал. Хотя, это, скорее, походило на грозный и отчаянный рык. Я хотел заставить гиену напасть.

«Хоть бы прыгнула только одна, только одна!».

И мне повезло.

Прыжок совершила лишь та, которая была ближе всех. Вторая осталась на месте, а третьей помешал колодец — я нарочно встал так, что он оказался у нее на пути. Я резко поднял левую руку, обмотанную туникой, прикрывая горло. Под силой удара и веса животного, не смог устоять на ногах и повалился на горячий песок. Я видел, как мощные челюсти гиены устроили настоящую трепку драгоценному куску ткани. Как ее зубы начали доставать до моей кожи. Тухлое и гадкое зловоние, доносившееся из пасти, обдало лицо, вызывая приступ тошноты. На мгновение я вспомнил чудище из своего видения, которого Азамат называл Минотавром. Ощущения, которые я испытал тогда, в бреду, были очень похожи на те, что происходили сейчас. Только сейчас был не бред. Не сон. Не видение. Сейчас не придет здоровенный разбойник и не даст мне кулаком по лицу, чтобы разбудить. Сейчас моя жизнь зависела лишь от меня самого и женщины в палатке. Поэтому когда челюсти зверя, уже продравшиеся сквозь тунику, пустили мне кровь на руке я, вложив всю силу, на какую только был способен, нанес удар, вонзив клинок в шею гиены прямо под загривок. Меч вошел на половину, хотя мне казалось, что должен был прорезать тварь насквозь. Но и этого оказалось достаточно. Гиена резко обмякла и, не издав и звука, повалилась на меня. Я резким движением выдернул клинок. Из раны тут же хлынула яркая кровь, забрызгивая лицо и попадая в рот. Ее вкус оказался металлическим и мерзким. Перекатившись на бок, я сбросил неподвижное тело и вскочил на ноги. Голова кружилась от жары и волнения. В висках стучал молот кузнеца. Я надеялся, что убив вожака, заставлю остальных отступить. Но на этот раз моим надеждам сбыться было не суждено. Видимо, из-за голода, гиены полностью утратили чувство осторожности, а запах свежей крови их предводительницы только раззадорил зверей. Я отчетливо видел, как глаза, в которых угасли последние проблески разума, вперились в меня невидящим взором, а тела напряглись. Они были готовы наброситься и разорвать на куски.

«Сейчас или будет поздно».

— Бастет! — закричал я, но ответа не последовало.

Она не покинула палатку.

«О, боги всемогущие, да расшевелите ее!»

Звук моего голоса лишь на долю мгновения отсрочил нападение оставшихся гиен, введя их в секундное замешательство. Потом они совершили прыжок почти одновременно. Я вновь поднял руку, защищая горло. Прежде, чем очередная тварь навалилась на меня своим телом, повалив на песок, и загородила почти весь обзор, до меня донесся противный и громкий лязг бронзового ведра, висевшего над колодцем.

Видимо, туника превратилась в жалкие ошметки от своего былого «величия», ибо клыки гиены сразу же вцепились в мясо на руке, вырывая кусок за куском. Дикая нестерпимая боль пронзила конечность, быстро распространяясь по всему телу. Мне стоило огромных усилий, чтобы не потерять сознание. Вцепившись в рукоятку меча, я начал наносить беспорядочные удары в область шеи животного, но они и в половину не обладали той силой, что раньше. И хотя с каждым новым ударом, лезвие клинка уходило все глубже в тушу врага, хватка гиены не ослабевала.

«Видимо, так выглядит Ам-мут, Пожирательница смерти и человеческих сердец».

Внезапно я услышал пронзительный визг и, последовавший за ним, всплеск воды. Эти звуки заставили слегка ослабить хватку гиены, отвлекая ее внимание. Я понял, что если хочу захватить эту тварь с собой в царство мертвых, то лучшего момента уже не будет. Вложив все силы, которые еще оставались, я нанес последний удар в искромсанную шею гиены. Та издала тявкающий визг и отпустила. Я же в бессилии уставился