эту ветку, в то время как остальные оставались недвижимы.

– Хорошо, я согласен, – неожиданно обернулся он.

Хэдли не поняла, о чем он: об отъезде или о ее предложении. Но Эрнест сухо добавил:

– Скажу Полин, – и вышел.

Удобно, когда любовница живет в соседней комнате. Недавно на одной из вечеринок у Мэрфи она услышала, как про них сплетничают две худосочные девицы, подружки кого-то из именитых гостей. Одна, закатив глаза, возбужденно тараторила: «Говорят, они и спят все вместе! Втроем! Полин в одной курточке от пижамы забирается к ним в кровать и…»

Тогда, на вечеринке, ей даже показалось это смешным, особенно подробность про курточку. Но потом пришло осознание. В каком жалком, униженном положении в глазах других она находится все это время! Жены, которая вынуждена терпеть любовницу мужа даже в своей кровати?!

Хэдли механически продолжала укладывать чемодан: свои темненькие платья – какие они и правда старые, немодные, – вещички Бамби, летние костюмы Эрнеста, а в голове билась мысль: победа! Первая ее победа за все это время. Наконец это не ей диктуют условия, а она сама.

На три месяца можно выдохнуть, а там кто знает…

Хэдли была неискушенной в любви. Иначе бы знала: искусственные препятствия только возбуждают влюбленных, а вынужденная разлука разжигает их страсть.

Под дверью

(Лазурка, 2013 год)

Когда я вернулась от Мари, Машка валялась на кровати с телефоном в руках. Она тут же вскинулась:

– Ну? Узнала что-нибудь?

– Ничего, кроме того, что Влад позорит честь семьи.

– Чего же старуха от тебя хотела?

– Пожаловаться на жизнь и давление.

– Что-то быстро уложилась для таких важных тем.

– К ней Поль пришел.

– Поль?

Машка в мгновение ока вскочила. Схватила со стула сумочку, достала помаду, мазнула перед зеркалом губы. И скомандовала:

– Идем!

– Куда?

– Подслушивать, конечно!

Не успела я возразить, как она уже ураганом неслась по длинному коридору: казалось, бледнолицые дамы и нарядные господа с портретов удивленно смотрят ей вслед.

Дверь в комнату к Мари была закрыта, оттуда шел невнятный гул голосов. Машка решительно схватилась за золотую ручку и рывком потянула ее на себя.

Дверь с тихим скрипом приотворилась. Машка тут же засунула в щель любопытный нос.

– Я не ослышалась? Миллион? Раньше девочки стоили дешевле! – бушевал негодующий голос Мари.

– Какие девочки! Я никогда у тебя ничего не просил. Но тут такое случилось! Я был уверен, понимаешь, абсолютно уверен! И вдруг… Поверь, я все тебе верну!

– С чего ты взял, что у меня вообще есть такие деньги?! – взвизгнул тонкий голос.

– Я же знаю, что у тебя есть. Мари! Для меня это вопрос жизни и смерти. Если ты не дашь, я просто не знаю…

– Всем нужно от меня только одно: деньги, деньги, деньги! – перебила его бабка. – Думала, ты другой. А ты…Смерти моей хочешь? Уморить меня? Мил-ли-он! С ума сошел! Вот помру, тогда и получишь наследство! Все, не могу это слышать! Во-он!

Дверь широко распахнулась, долбанув Машку по лбу. И подруга с выскочившим из комнаты Полем ошарашенно уставились друг на друга.

– Ты… Что тут делаешь? – спросил взъерошенный Поль.

– Пришла к Мари просить твоей руки. Но, кажется, не вовремя… – Машка потерла лоб.

Поль даже не улыбнулся.

– Кто кричал? Что случилось? – выскочила из коридора испуганная горничная.

Никто не удостоил ее ответом.

– Вы что, за мной следите? Откуда вы? Из полиции? – горячечно уставился на Машку Поль.

Она хмыкнула:

– Поздравляю! Ты первый! До этого все считали, что мы из «Розовой пантеры». Нет, просто весело справляем Ленкин день рожденья. А ты беглый преступник? Чем интересен полиции?

Поль замотал головой:

– Прости. Это я так. У меня неприятности…

– Надо же. У нас тоже. Может, обменяемся впечатлениями? Приложим друг друга к душевным ранам?

– Маша, к моей душевной ране можно приложить только деньги. И я их добуду!

Поль стиснул зубы, отчего его миловидное лицо вдруг приобрело хищное выражение. Процедил:

– Удачи! – И уже развернулся, чтобы уйти. Как у него в кармане брюк зазвонил телефон.

– Да, это Поль Дюбуа, – ответил он по-французски. – Да, я оставлял свои данные. Что? Когда? Вы же сегодня сказали – ему лучше? Но почему?

Очевидно, на последний вопрос не ответили, потому что Поль нажал отбой и уставился на нас опрокинутым взглядом.

– Длинный умер. Из больницы звонили. Утром вроде стал приходить в себя. А сейчас…

– О господи!

У меня замерло сердце. На Поля страшно было смотреть. Из него будто ушла вся жизнь – он был белый, даже брови и ресницы, казалось, потеряли цвет.

– Это я, я виноват! Сначала его напоил, потом бросил, обозвал пьяницей. А он меня послал. Последние слова! Господи, да как так-то!

Он тоскливо обвел взглядом нашу застывшую компанию. И зашагал к выходу, не попрощавшись.

– Надо сказать Кате, – Машка достала телефон.

Через десять минут мы уже сидели в гостиной, куда Катя, потерявшая поначалу от известия дар речи, нас позвала. Плюхнулась в роскошное старинное кресло, по‐хозяйски вызвала звонком горничную, распорядилась принести нам коньяк, пояснив:

– У бабки зашибенные подвалы!

Велела притащившемуся за ней Бунику лечь у ног. И наконец выдохнула:

– Вы точно знаете? Мы же часа три назад у него были! Он реально почти оклемался!

– Кто – мы? – вскинулась Машка, до этого сидевшая, будто в анабиозе.

– Да все. Договорились проведать. Марк, Лиза, Алиса, Ирусик со своим жиголо, Гусыня без Павлика. Он от этого дурдома в Москву сдриснул. Поля только не было – что-то там у него стряслось. Нет, охренеть…

– Что, и говорить мог? – не отставала Машка.

– Нет, говорить не мог, только веками так хлоп-хлоп. Врачи сказали – выходить из комы будет постепенно. А хочешь узнать, не назвал ли он убийцу? Не успел! – сказала Катя. И сама поперхнулась: – Думаешь, его могли… Блин! Надо выпить! Давайте помянем! – Она протянула нам свой стакан и тут же отдернула.

– Господи! Теперь ведь за Длинного – не чокаясь…

– Подожди ты с чоканьем. В палате вы были все вместе?

– Пускали туда по одному. Ирусик с Алиской вообще не пошли. Алиска сказала: «Я покойников боюсь!» Как накаркала! А ушли все вместе. Лиза только в тубзик побежала, мы ее на выходе ждали-ждали. Алиска за ней пошла – не нашла. Потом Лизка выходит такая – я заблудилась! Где там блудить-то? Думаешь, она могла?..

– Ничего пока не думаю, – сказала Машка. И уставилась Кате прямо в глаза.

– Сама-то ты как вообще тут оказалась?

– У Мари?

– Нет, на Лазурке.

– Приехала принимать наследный замок. Чего глаза вытаращили? Вы думали, я тут хрен