подумала, что эта безмятежная бледность еще не проснувшегося Лазурного Берега и есть лучшая часть дня.

Как вдруг сзади раздался мощный басовый крик:

– Месье, месье! С обезьяной на наше судно нельзя!

Сара оглянулась: на пароход у другого края причальной стенки шла погрузка, перед трапом волновалась пестрая толпа с чемоданами. А грузный помощник капитана в белоснежной форме преградил проход невысокому мужчине в смешном берете.

– Но я узнавал – с животными можно! Я заплатил за билет! – негодовал тот.

– Животные – это кошечки. Собачки. Иногда – канарейки. Один раз была морская свинка. Но огромная обезьяна?! Нет, я не могу вас пустить! А если она вырвется из клетки и покусает пассажиров?!

– Она не кусается! И я не могу ехать без нее! Позовите капитана!

Негодующий пассажир показался Саре смутно знакомым. Он повернулся в профиль, и она узнала: это же тот носатый ученый из клиники Воронова. Как его зовут, кажется, Леон? Рядом с ним стояла клетка с большой обезьяной. Сара вгляделась внимательнее. Над бровью обезьяны белело пятно.

– Господи, – воскликнула Сара, схватив спустившегося по трапу Джеральда за руку. – Посмотри туда! Это же Мария! Надежда человечества. Только без живота!

– Мария? – Джеральд уставился на обезьяну. – Да. Вот это поворот!

Леон, будто почувствовав взгляды, обернулся. И явно смутился. Он их тоже узнал.

– Мы не будем к нему подходить! – зашептал Джеральд Саре.

Но Леон после некоторых колебаний попросил о чем-то носильщика, кивнув на клетку, а сам шагал к ним.

– Здравствуйте! – начал он. – Я знаю, что вы обо мне подумали…

– Мы ничего о вас не подумали, – дружелюбно ответил Джеральд, смягчая тоном смысл сказанного. – Это все – не наше дело…

– Я понимаю, – продолжил Леон. – Но мне не хотелось бы, чтобы у вас осталось обо мне превратное мнение. Я не враг профессора Воронова и не работаю на его конкурентов. Я теперь пока вообще ни на кого не работаю, – смущенно улыбнулся он. – Уволился и уезжаю в Лондон. Хочу вам объяснить…

– Не надо! – перебил его Джеральд. Но Сара коснулась руки Леона и мягко сказала:

– Мы вас слушаем.

– Это был очень опасный эксперимент. Пересаживать обезьяньи железы – да, интересно. Ново. Допустимо. Но скрещивать обезьяну с человеком? Это противно природе и божьему замыслу, хотя я и не истово верующий. Кто знает, что за гомункулус родится от такого союза? А если их станет много? Вы понимаете?

Да, это я похитил Марию. И – извините, Сара, за такие подробности, – сделал ей аборт. Надеюсь, на этом эксперименты Воронова прекратятся. Мы не должны позволить появиться на Земле расе чудовищ. И в погоне за новыми органами превратиться в чудовищ сами. Так что я уезжаю. Найду себе работу где-нибудь в европейской клинике. И не буду больше иметь к этому никакого отношения.

– Это ваше право, – сказал Джеральд. – Мы ни в коем случае…

– У меня к вам только одна просьба, – перебил его Леон, беспокойно поглядывая на клетку: обезьяна, потеряв хозяина, схватилась за прутья и начала ожесточенно их раскачивать. – Если можно, не говорите никому, что вы меня здесь видели. С Марией… Пусть это пока останется тайной.

– Конечно. Мы вообще не намерены больше разговаривать ни с кем из вашей клиники, – кивнул Джеральд.

– Я понял, понял, – засуетился Леон. – Вы же не сердитесь? – Он посмотрел на Сару таким долгим ласково-стеснительным взглядом, что она поняла: еще один несчастный пал жертвой ее невольных чар. И потому сказала:

– Не волнуйтесь. Хотите, я попрошу вам помочь?

И несмотря на гримаску Джеральда, направилась к капитану, который как раз вышел к негодующему помощнику.

– Эта обезьяна – очень ценный научный экземпляр, ее везут на международную конференцию как экспонат, и, если она не приедет, будет большой скандал. Я вас прошу, помогите, пожалуйста, этому блестящему ученому!

Капитан, такой же грузный, как его помощник, с ярко-рыжими усами и разбойничьими глазами, довольно оглядел Сару, хмыкнул, пробурчал:

– Ну, если такая симпатичная женщина просит… – И кивнул носильщику: – Заноси!

– Теперь все будут знать, что мы замешаны еще и в этом похищении, – вздохнул Джеральд, когда они шли к автомобилю.

– Никому уже нет дела ни до нас, ни до этой обезьяны! – ответила Сара. – Все ищут проклятый алмаз. Зачем я только в него посмотрелась!

И вдруг воскликнула:

– Посмотри! Это же она, да?

По причалу к судну неслась всклокоченная Валери, надрываясь под тяжестью огромного чемодана.

– Кажется, Леона ждет сюрприз, – заметил Джеральд.

– Прямо какое-то массовое бегство, – добавила Сара. И посмотрела на оранжевый круг солнца, который уже прожег в голубой простыне неба дырку; на пожухлую траву вокруг слоновье толстых пальмовых ног, закрытые двери кафе, где еще недавно завтракали суетливые туристы. – В любом случае – этот сезон окончен…

Агент разоблачен?

Воронов оглядел сидящих за столом сотрудников: обычно в своем кабинете он собирал только руководителей лабораторий. Сейчас здесь расположилась пестрая компания: его помощник Анри, водитель, который недоуменно оглядывался и не знал, куда деть огромные ручищи, два лаборанта и хирург, которые работали у него в год смерти жены. Все были растеряны: слишком странный подбор участников.

– У меня к вам лишь одна просьба, – без всяких приветствий начал Воронов. – Положите руки на стол ладонями вверх.

Недоумение сидящих усилилось.

– Зачем еще? – пробубнил водитель.

– Просто сделайте это, – повторил он.

Анри пожал плечами и положил руки на стол, а вслед за ним и остальные. У всех ладони были чисты. Впрочем, Воронова это не удивило. Он уже знал советского агента. Все-таки Леон. Утром он не пришел в лабораторию. Посланный за ним слуга – Леон жил не в замке, а снимал домик в горах недалеко от города – сообщил, что тот рано утром собрал чемодан и уехал. С ним была большая обезьяна в клетке.

Нынешняя проверка была чистой формальностью.

– Спасибо. Все свободны, – сказал Воронов и поднялся первым.

Сотрудники молча двинулись к выходу. Но у самой двери Анри вдруг замялся, сжимая в руке свернутую газету

– Я хотел бы… кое-что вам сказать, – промямлил он.

– Хорошо.

Воронов жестом пригласил его снова сесть.

– Мне тут попалась на глаза одна статья… Я считаю, вы должны знать. Будет большой шум…

– Да говори уже! В чем дело?

– Разоблачают ваш метод.

– Кто разоблачает? Где?

– Вот, – протянул Анри газету. – Я думал, вы нас собираете по этому поводу. Просто безобразие! Наглое вранье!

– Оставь, я посмотрю, – кивнул Воронов. И как только Анри вышел, жадно развернул газету.

Собственно, чего-то такого он ждал.

Конкуренты давно точили на него зуб. Собирали жалобы недовольных пациентов – ведь не бывает лечения