Оказалось, Дом обожает рассказывать всякие смешные истории; он буквально млел, когда его просили «выдать что-нибудь эдакое». Проявлял при этом не только изумительное чувство юмора, но и артистизм высочайший – всего этого он при Фальцетти был совершенно лишен.

И не то чтобы Дом не любил Фальцетти. Нет, конечно. На Фальцетти он был настроен изначально, все его вывихи и прибабахи были для Дома вроде как родным воздухом, но то ли хозяин его в своем сумасшествии нарастал, сбив настройку, то ли настройка по каким-то причинам не всегда была совсем полной, но последние годы Дом начал от своего хозяина понемножечку уставать. На самоотверженности его это никак не сказывалось, но работа на Фальцетти превратилась действительно в работу, причем не из легких, а услужение Джосике стало для него великолепнейшим отдыхом – он даже стал немного навязчив.

Однажды он сказал Джосике:

– Ты сейчас превращаешься в главный фетиш Стопарижа. Все больше и больше донов начинают бредить тобой. Вокруг ограды все время толкутся какие-то ошалевшие личности. Тебя зовут. Стихи даже сочиняют.

– Да ну? – удивился Джосика, никогда ни за собой, ни за Джосикой не замечавший страсти к стихосложению. – Прямо даже стихи?

– Прямо даже! – подтвердил Дом. – Это еще что! Тут один дон надумал Дона Уолхова убить. В отместку за то, что он тебя тогда бросил.

– Ну, положим, это я Джосику бросил, то есть… Словом, меня-то никто не обижал, так что зря он такое задумал. А что Дон на это?

– Он не знает. Этот парень из дому не выходит. И вообще безобиден. Очень маловероятно, что он на убийство решится. Это он так.

– А ты-то откуда все это знаешь?

Дом замялся.

– Ну, видишь ли…

Любая обслуживающая машина, даже самая сложная, уже по самой своей природе не любит врать, однако Дом такую попытку сделал. Он явно не хотел говорить, откуда это узнал, но Джосика от природы был любопытен, да и присутствовало в нем кое-что от женщины, не только тело, поэтому предпринятое им нападение оказалось успешным, и Дом, воспользовавшись тем, что Фальцетти и в голову не пришло прямо запрещать ему разглашать одну из своих самых великих тайн, все рассказал.

Так Джосика узнал, что уже давно Фальцетти был в курсе всего происходящего в городе. Несколько лет назад он изобрел устройство, любопытное во всех смыслах этого слова, – информатизатор, а проще говоря, подглядыватель для собственных нужд. Подглядыватель этот представлял собой некую схему, встроенную в мозг Дома, которая позволяла видеть все, что происходило за стенами П‐100 и могло представлять интерес для Фальцетти. Ведь на самом деле подглядывание – очень утомительное занятие. Оно требует от человека особых качеств, особого терпения и к тому же особого склада логического мышления, способного выстраивать подсмотренные факты в нужной последовательности, отбирать из них самые важные – словом, делать все то, чего Фальцетти сущностно не переносил. Он был очень умен, его навык логически мыслить был действительно выдающимся, но его нельзя было назвать терпеливым – о нет, ну совсем нельзя было такое про Фальцетти сказать! Его увлекал бурлеск идей, которые сцеплялись во что-то цельное крайне редко, но если уж сцеплялись, то выходило черт знает что такое, что все ахали. Точней, ахали бы, если б захотели узнать и вникнуть. И, естественно, ахнуть. Таких, правда, находилось не очень много – Фальцетти был нелюдим, да и те, кто знал его, не слишком-то стремились узнать о нем и его творениях еще больше – уж очень он странен и в общении неприятен.

Подглядыватель этот, естественно, настроили на увлечения Фальцетти, но главные события в городе он освещал всегда и намного полнее любых, даже самых известных, информационных стекол. Собственно, продай Фальцетти свой подглядыватель фиксерам, он бы обогатился вдесятеро, но деньги для Фальцетти – человека уже и без того небедного, способного удовлетворить все свои, даже самые причудливые, запросы – значили очень мало. Он даже и не думал о такой возможности обогащения – подглядыватель нужен был ему для себя лично.

Тут небольшая нестыковка. Говорилось уже, а для непонятливых повторяется еще раз, что изобретатели-люди по сравнению с изобретателями-машинами, по существу, не стоили и ломаного гроша. К тому времени машины умели творить на много порядков лучше, чем те, кого мы сегодня по застарелой привычке зовем венцами природы. Людям, напомню, осталось изобретать лишь то, что никогда и никому в принципе пригодиться не сможет, – остальное создавали машины. И вот в кои-то веки изобретатель-человек замахнулся на придумывание чего-то такого, что может очень пригодиться людям, и в том преуспел. Обогнав таким образом изобретателей-машин. Что, естественно, противоестественно и попросту невозможно.

Автор не бог и всего не знает. Например, он совершенно не в курсе, почему в данном конкретном случае человек оказался сильнее механизма. Он может предложить читателю лишь одно из напрашивающихся толкований. Дело в том, что машинам – компьютерам, интеллекторам, моторолам – не было, скорее всего, выгодно давать людям такое оружие, как подглядыватель. Неясно, почему они сами этот подглядыватель не изобрели. Но, думается, у них в таком изобретении просто не было нужды – в подавляющем большинстве случаев они обходились средствами добывания информации, уже изобретенными прежде. Просто-напросто у них имелось слишком много датчиков, чтобы изобретать себе на голову еще один. При всем своем многомыслии они о подглядывателе даже и не задумывались. Наверняка что-то в этом роде и произошло.

Так или иначе сведения о подглядывателе Дом Джосике предоставил. А когда Джосика попросил у него разрешения этим подглядывателем пользоваться, он такое разрешение получил. Нельзя сказать, чтобы Джосика слишком неуемно пользовался новой возможностью узнавать о происходящих в Стопариже событиях – это как для человека, не привыкшего газеты читать, – но время от времени особый информтаксис включал и с большим интересом наблюдал за событиями, выбранными из множества – весьма, кстати, своеобразным образом.

Именно за этим занятием застало Джосику сообщение Дома, что сам Уолхов просится внутрь для делового визита.

– Здравствуй, – сказал Дон, входя. – Не так уж плохо ты и живешь.

– Нужно что? – спросил Джосика.

– Я же вроде предупреждал, что приду. Правда, сразу не получилось. Ты извини.

– Тогда проходи.

Джосика встретил Дона у входа, в холле, где много лестниц и лифтов и где обычные люди не останавливаются.

– Ты поговорить?

– Конечно, – удивленно ответил Дон.

– Что ж… Пошли.

Разница между ними была в том, что Дон уже привык общаться со своими копиями, уже не воспринимал их как что-то предельно родственное себе, тем более что и поводов к такому