— Машикули — моя ошибка, — отрезала Денисия. — Я все поняла:к кому бы ни обращалась, каждый хочет только нажиться на моей беде, каждый ищетсвою выгоду. Вы тоже что-то за меня Машикули посулили, вот он к вам и добрый. Авам еще кто-то потом посулит, и так до бесконечности. Меня это не устраивает.Повторяю, Карлуша мой личный враг.

Я сама его достану, но вам спасибо за хлопоты.

— За что — спасибо? — удивился Аронов. — Мне тоже выгодноКарлушу найти.

— Извините, но вынуждена буду лишить вас лавров, — сказалаДенисия и повесила трубку.

Больше он не звонил.

Остаток дня она провела в номере, размышляя над словамиАронова. Что он знает? О каких говорил документах? Что у него за план?

К вечеру ей стало казаться, что легкая беседа с ним ее ни кчему не обяжет. А в полночь Денисия, страдая, подумала, что ее любимые сестрымертвы, а Карлуша жив и продолжает творить свои подлости.

«Так имею ли я право отказываться от чьей-либо помощи? —спросила она у себя. — Особенно если эту помощь мне настойчиво предлагают. Нет,отказываться я не должна. Надо выслушать Матвея Аронова. Раз ему тоже выгодноразоблачить Карлушу, значит, мы с ним партнеры. Он не обязан мне, а я — ему», —в конце концов решила Денисия и отправилась в соседний номер.

Она долго стучала, но дверь ей никто не открыл.

Прислушалась — тишина, из номера не доносилось ни звука.

"Спит он, что ли, так крепко? — удивилась Денисия иупрямо заключила:

— Все равно его разбужу.

Назвался груздем, так и полезай в кузов. Он не спать приехалв Париж".

Она со всей силы саданула кулаком по двери; оказалось, чтономер не заперт — дверь открылась.

— Эй! — позвала Денисия, осторожно переступая через порог икрадучись пересекая прихожую. — Эй, есть кто живой?

С этой фразой она вошла в комнату.

— А? Что? Я живой! — закричал Аронов, продирая глаза ивыскакивая из кресла.

Было очевидно, что он там спал, но почему в плаще?

— Простите, пожалуйста, кажется, я вас разбудила, —смутилась Денисия.

— Нет, ничего, я вернулся из ресторана и слегка вздремнулпосле ужина прямо в одежде. Все равно раздеваться пришлось бы, — успокоил ееАронов, отчаянно стараясь сохранить вертикальное положение.

Надо заметить, удавалось ему это плохо: он был похож намаятник.

— Вы что, качаетесь? — удивилась она.

Он замотал головой и икнул:

— Ик! Нет, я твердо стою на рогах. Ик, простите, я твердостою на ногах.

— Да вы пьяны! — ужаснулась Денисия.

— Ни в коем случае, — уверенно возразил Аронов. — Толькопару стаканчиков пропустил за ужином. Я.., ик.., очень культурно пью.

— Культурно? Да здесь и не пахнет культурой!

Как вы посмели? Я собиралась с вами о жизненно важномпоговорить, а вы свински пьяны!

— Я…

— И не смейте мне возражать! Вы назюзюкались! — закричалаДенисия и, похоже, совершила открытие для Аронова.

Он растерянно пожал плечами, потупился и виновато спросил:

— Да? Я назюзюкался? Вы уверены?

— Абсолютно!

— Ну, тогда простите меня за беспокойство.

С вашего позволения, я пошел.

Он действительно рискнул сделать несколько неуверенных шаговк выходу, чем привел Денисию в ужас: парня сильно штормило.

— Куда вы? — закричала она.

— Я домой, то есть в свой номер, — с достоинством пояснилАронов.

Она всплеснула руками:

— Господи, вы в своем номере, это я к вам пришла.

Он, словно увидев ее впервые, удивленно уставился на Денисиюи спросил:

— А вы мне не снитесь?

— С чего вы взяли?

— Я уже слышал нечто подобное: я пошел — куда? — домой — выже дома.

— Да, это было у господина Машикули, — согласилась она,храбро подставляя ему свое плечо. — Все повторяется в этом мире.

— Повторяется? — обрадовался Аронов. — Значит, я завтра квам снова приду?

Она закатила глаза:

— О господи! Нет же, вы у себя в номере. Опирайтесь на меня,и пойдемте-ка в спальню. Вам надо баиньки, вы не в России, вы не в Москве, вамнельзя в таком виде выходить на улицу.

— Вы смешная, — ответил он. — Это там, в России, нельзя,обворуют или заметут, и потом все равно обворуют. А здесь не Россия, здесьможно.

— Все равно не надо, пойдемте я вас уложу.

Денисия двинулась по направлению к двери, за которой, какона полагала, находилась спальня, но Аронов идти не желал. Он уперся и, струдом ворочая языком, сообщил:

— Не надо мне баиньки. Душа моя просит общения. Хочупобеседовать с вами. , — Господи, о чем? О чем вы, такой", можете со мнойбеседовать? — спросила Денисия.

— О сокровенном.

— О сокровенном? Как в таком виде беседовать о сокровенном?Вы же лыка не вяжете!

— О сокровенном русский мужчина только тогда и можетбеседовать, когда лыка не вяжет, — неожиданно здраво рассудил Аронов и спросил:

— А вы знаете, что я влюбился?

— Не знаю и знать не хочу, — отрезала Денисия.

Ответ его озадачил:

— Да? Странно. А я втрескался как Дурак.

— Умоляю вас, пойдемте баиньки, — теряя терпение, призвалаона. — Уже ночь. Вам давно пора спать.

Вы на ногах еле стоите.

— Да, я устал, — согласился Аронов.

Денисия обрадовалась:

— Вот спать и пойдем.

Он оживился:

— Спать? Ха-ха! Я — за. Охотно отправлюсь спать, но только свами! Вот!

Аронов вдруг изловчился и чмокнул Денисию в губы,воскликнув:

— Одобряю.., ик.., ваше предложение.

— Фу-у! — брезгливо отшатнулась она, лишая его своего плеча,и для профилактики залепила ему увесистую пощечину.

Он качнулся, схватился за горящее лицо и с видом святогомученика сообщил:

— Есть женщины легкого поведения, а есть — тяжелого. Вы жепросто супертяж. А я настоящий паинька, даже противно. Никогда так прилично невел себя с дамами, и вот результат. Ну зачем вы меня так больно ударили?