— Мама, смотри! — Сын показывал на небо.

Надвигалась здоровенная темно-синяя туча. Нехорошо оказатьсяв лесу, когда гроза, и мы припустили быстрым шагом. Однако туча шла быстрее.Небо потемнело, и здорово погромыхивало.

— Ох, сыночек, не могу больше!

Я запыхалась. И тут хлынул дождь. Как назло, поблизости неоказалось ни одного дерева с густой кроной, и мы с Лешкой побежали по тропинкевсе мокрые. Когда я уже начала думать, что за дождем мы не заметили дом АгафьиИвановны, и теперь уже скоро будет Псковская область, мелькнуло озеро. Тропашла вдоль берега, силы оставили меня окончательно.

Внезапно на дорогу вышел человек в длинном плаще скапюшоном, какой носили средневековые монахи. Блеснули глаза грозно, и густойбас прогремел сквозь дождь:

— Вы куда это идете?

— К Агафье Ивановне. — Я протянула ему бумажку садресом, но ветер вырвал ее из моих рук, и бумажка исчезла в лесу.

Человек что-то крикнул неразборчиво, схватил мою сумку искрылся между деревьями. Мы с Лешкой припустили за ним, умирая от страха.

— Мам, это и есть граф Калиостро? — спрашивал онна бегу.

У меня так перехватило дыхание, что я даже не смоглаответить.

Дом показался внезапно. Мы просто вышли на поляну, и вот он— большой дом.

Забора вокруг не было. Человек в плаще уже стоял под навесоми стучал. Открылась большая дубовая дверь, человек сунул туда мою сумку, сделалдва шага с крыльца, и пропал из виду. Мы с Лешкой подошли ближе, отчаяннотруся. В дверях стоял крупный небритый мужик с керосиновым фонарем.

— Ну? — вопросительно буркнул он.

— К Агафье Ивановне от Бальзаминова.., Мужик молчапосторонился. Мы прошли темные сени и оказались в просторной комнате — еехотелось назвать горницей.

Общество сидело за длинным столом перед керосиновой лампой.Их было четверо, во всяком случае, на стенах при зыбком свете лампы, плясаличетыре тени. Две женщины и двое мужчин. Худой длинноносый старик в очкахперекладывал какие-то бумажки, симпатичный молодой парень повернулся на стукдвери, и я увидела глаз, завязанный черным, как у пирата Билли Бонса. Была тамеще женщина, немолодая, смуглая, с гладко причесанными черными волосами.

Тонкими пальцами она перекладывала карты. Мне вспомнилисьстихи:

…И соседи его были тоже

Подозрительной масти и кожи:

Ворон, оборотень и гиена…

……………………………………………..

А сам хозяин был попросту дьявол…

Но была хозяйка. Она встала из-за стола нам навстречу, исразу исчезли зловещие тени по углам, и сказочные чудовища превратились вобычных людей: не ворон, а просто пожилой человек, мужчина отвернулся в тень, истало не видно пустого глаза, а «гиена» подняла глаза и отбросила карты.

— Здравствуйте, милые. Как же вы так не угадали, сдождиком-то?

Агафья Ивановна была стара, но держалась бодро, и голос унее был молодой.

— Мы от… — начала было я, но она махнула рукой, знаю,мол, все знаю.

В тишине слышалось клацанье Лешкиных зубов — не то отстраха, не то от холода.

— Ох как ты замерз-то. — Хозяйка легко приселаперед Лешкой и заглянула ему в глаза. — Сейчас согреешься. Как выдобрались? — обратилась она ко мне.

— Нас привел граф Калиостро, — неожиданно громкоответил Лешка, клацать зубами он перестал.

— Кто? Да это егерь наш, Калистрат Егорыч. Случайно онпо лесу шел.

Я поняла: то, что показалось нам капюшоном средневековогомонаха, оказалось обычной плащ-палаткой.

Нас отвели в небольшую чистенькую комнатку на втором этаже.Там стояли две кровати и комод, покрытый кружевной скатертью.

Лешка нашел в нижнем ящике коллекцию старинных оловянныхсолдатиков и угомонился на весь вечер. Я переодела его в сухое и оставила впокое, а сама спустилась вниз.

Гроза прошла, включили электричество, поэтому лампы убрали,и я смогла разглядеть большую горницу. Потолок был дубовый высокий, стеныоклеены обоями в неброский цветочек и завешаны картинами.

— Это моего мужа, — сообщила Агафья Ивановна.

— Он был художник?

— Врач, а это — так уж. Его давно нет…

Старик-ворон оказался старинным приятелем хозяйки. Он гостилу нее каждое лето, потому что здешний климат очень помогал ему от астмы.Мужчина с повязкой, его звали Игорь, потерял глаз недавно, как рассказалаАгафья Ивановна, очень переживал и жил пока у нее до осени, а тогда он поедет вАнглию на операцию. При ближайшем рассмотрении кресло, в котором сидела смуглаянемолодая дама, оказалось инвалидным, Даму звали Татьяна ВикентьенаПржевальская.

— Вы не родственница?.. — невольно спросила я.

— Разумеется, родственница, — оназасмеялась, — двоюродная сестра его лошади.

Дом был очень большой и старый. На первом этаже находиласьгорница, что-то вроде гостиной, и две комнаты поменьше. На втором спали мы сЛешкой, одноглазый Игорь и старик. Был еще третий этаж, маленькая комнатка вмезонине, но туда я не ходила.

На большой просторной кухне с русской печью сидел небритыймолчаливый мужик и чистил картошку. Я взяла второй нож и подсела к нему. Онпокосился, но ничего не сказал. Пришла Агафья Ивановна, поставила чайник наобычную газовую плиту и заварила пахучие травы.

— Это — тебе, а это — твоему сыну.

— Агафья Ивановна, так вы всех лечите? За этим люди квам приезжают?

— Что ты, милая, это муж мой был врач, а я так просто.Место здесь такое — покой, тишина. Вот и помогает от хвори всякой.

А ты травку-то попей, не ленись, три раза перед едой, тебенадо в себя прийти немножко…

Место действительно было замечательное, утром мы с Лешкой вэтом убедились.

Дом стоял на берегу озера, и к воде выходил причал для лодоки маленькие мосточки со скамеечкой для полоскания белья. С одного боку былогород и картофельное поле, огороженное забором, чтобы кабаны осенью не рыликартошку, как объяснила Агафья Ивановна. Был и сад с плодовыми деревьями икустами. У дома был колодец, а если пройти по тропиночке шагов двести, тооткрывался чудесный песчаный обрыв, а внизу была вставлена металлическая труба,и из нее бил родник невиданной силы и чистоты. Лешка пришел в восторг от обилиячистого, почти белого песка и часами играл там, строя замки. На лесных полянахросли цветы и земляника. Вода в озере была теплая. Небритый мрачный мужикоказался вполне нормальным. Он много работал по хозяйству, а в свободное времяловил рыбу и иногда брал с собой Лешку. Мы с Агафьей Ивановной пекли пироги спрошлогодним вареньем.