– Просыпайся, слышишь! – орал перепуганный не нашутку Сардик. – Вставай!..

Гаро наконец проснулся. Сел на кушетке, спустив ноги на поли по-прежнему прижимая чемоданчик к себе. До конца не оправившееся от сна лицоего было полно радостной надежды, но как только он увидел перед собой Сардика,репродукцию картины Пластова «Фашист пролетел» и побеленные в незапамятныевремена стены семнадцатиметровки, радость уступила место разочарованию.

– Ты?

– Ну! А ты думал кто? Японка из префектуры Фукуока?

Это было жестоко, а ведь Сардик – совсем не жестокийчеловек. Но вместо того чтобы по-настоящему рассердиться, Гаро лишь обиженноприподнял бровь. И скуксился, как ребенок.

– Зачем будишь, а?

– Ты кричал во сне, – тут же соврал Сардик. –Может, тебе кошмар приснился?

– Кричал? Я не кричу во сне. Я сплю тихо.

– А сегодня кричал.

– И кошмары мне не снятся. А сегодня совсем наоборот…

– Что значит – «наоборот»?

– Снился самый лучший сон. – Гаро заговорщицкиподмигнул Сардику. – Вестник. Когда он мне снится – значит совсем скоро вмоей жизни все изменится. И будет другой город. В котором мне больше повезет,чем во всех других. Или…

Гаро недоговорил, но Сардик знал, о чем он хочет сказать:будет другой город, а может – прежний, самый лучший, – потому что в немживет Добрая Девушка.

– И что же тебе снилось?

– Домино, – шмыгнул носом уборщик. –Много-много громадных костей, и все они падают, одна за другой.

– Кошмар и есть, – улыбнулся Сардик. И без всякогоперехода спросил: – Кто такая Эдна Пэрвиенс? Кто такая Эмилия Пардо Басан?

– Не знаю. – Гаро по привычке стал загибатьпальцы. – Мою начальницу зовут по-другому. И предыдущих начальников звалипо-другому. И все они были мужчинами. Кроме последней, которая сейчасначальница. Зачем про них спрашиваешь?

– Ладно, проехали. Извини, что разбудил.

– Я не сержусь. Но раз ты меня разбудил, скажу тебекое-что…

– Валяй.

Гаро пристально посмотрел на Сардика, одной рукой дернулсебя за мочку уха, а другую запустил в густую проволочную шевелюру.

– Сегодня ты встретишь девушку, – торжественнопроизнес он.

– Японку?

– Зачем японку? Все японки живут в Японии, а она живетздесь. И ты ее встретишь. Обязательно. И твоя жизнь изменится…

– В лучшую сторону или в худшую? – зачем-тоспросил Сардик.

– Просто изменится. – Гаро пожал плечами. –Твоя жизнь никогда не будет прежней. Никогда. Вот так. Запомни это.

– Постараюсь не забыть.

– И знаешь еще что? Ты должен обязательно узнать ее. Ипостараться не спутать ни с кем другим. Если спутаешь – все останетсяпо-прежнему.

– Не переживай, сделаю все, как надо…

Нетрудно себе представить, чем займется Гаро, когда заСардиком захлопнется дверь в семнадцатиметровку. Растянется на кушетке, прижметк брюху свой чертов чемодан и заснет в ожидании падающих костей домино.

* * *

…От слов простачка Гаро отмахнуться было легче легкого (тожемне, Нострадамус хренов!), но Сардик вовсе не спешил делать этого. Во-первых, вполусонном предсказании фигурировала девушка, а к девушкам он относился сблагоговением. И не терял надежды встретить когда-нибудь ту единственную, чтовдохнет жизнь в его истомившуюся ожиданием душу. И во-вторых – сегодня вполдень он и должен был встретиться с девушкой! Или с женщиной, которую никогдане видел прежде.

Девушка была наводкой Аньки-Амаретто.

Анька позвонила около недели назад, чем повергла Сардика вкраткосрочный болевой шок: никогда прежде она не звонила ему персонально. Ктому же Сардик был почти уверен, что телефон мастерской был навеки вытравлен изАнькиного сердца после хельсинского побега Ужа пятилетней давности. Уж тихослинял и в этот раз. Со времени посиделок в «Карле и Фридрихе» прошло полторамесяца, они больше не виделись, но от знакомых Сардик слышал, что Уж отбыл вГерманию, кутнув напоследок в «Астории»: с цыганами, медведями и квинтетомисполнителей музыки реггей. Присутствовала ли при этом Анька, Сардик не знал.

– Привет, доходяга, – сказала Анька. –Узнаешь?

– Узнаю, конечно, – ответил Сардик, судорожноприкидывая, зачем он понадобился Аньке.

– Какого хера ты сдал меня этой дешевке?

– Дешевке? – Он сделал вид, что не понимает, хотяясно было: речь идет об Уже.

– Дружку своему бывшему, Ужевичу.

– А-а… Было дело. Увиделись – терки перетерли. Каюсь,дал номерок. Он попросил, а я дал. Я ведь не знал, что твой телефон засекречен.Предупреждать надо!

– Он меня три дня доставал, – пожаловалась Анька.

– И что, встретились?

– Ага, встретились… Он и пара моих приятелей.

– И что?

– Физиономию его немецкую слегка подкорректировали.

– И что?

– Больше не звонил.

– Физиономию-то сильно подкорректировали? –запоздало поинтересовался Сардик.

– Не боись, жена по-любому узнает. И тебе на будущеесовет, доходяга: никогда не обижай слабых женщин. Они на самом деле сильные. Излопамятные.

– Не буду. Честное слово.

– Ну и умница. Я, кстати, тебе насчет женщины и звоню.

– Ты меня интригуешь!..

– Никакой интриги, лапа моя. Ко мне на днях подруга изМосквы приезжает, старинная. У ее любовника галерея на Крымском, вот она ипопросила меня прозондировать питерскую почву, появились ли интересны:художники и тэ пэ. Я про тебя вспомнила. Есть что показать?

– Найдется несколько вещей, -

Сардик даже дыхание затаил: надо же, как все замечательноскладывается! Не успела просохнуть краска на «Воркующем рыцаре», и вот,пожалуйста, – на горизонте появился первый потенциальный покупатель. Наловца и зверь бежит – и это может быть вариант. Еще какой вариант! – не точто с типом по имени Альбрехт. Сардик заканчивал «Рыцаря» с прицелом на немца,но выцепить Альбрехта так и не удалось. Телефон его был то вне зоны доступа, топопросту заблокирован, и лишь однажды они поговорили. Немец шепотом сообщилСардику, что находится на каком-то приеме и что серьезно что-то обсудить неполучится. И что лучше Сардику позвонить завтра, чтобы они обстоятельно смоглиобо всем договориться. Но назавтра телефон Альбрехта снова оказался вне зоныдоступа. И Сардик плюнул на ужовское протеже, он так и заявил молчащей трубке:иди ты в жопу, Альбрехт!..

– …Девушку зовут Ирэн. Запомнил?