Всю войну во фронтовой печати, майор, ранен. Стал широко известным после публикации в 1957 году очерка «Эхо войны». В районе Курска нашли огромный склад боеприпасов, запрятанных фашистами. Разминирование смертельно опасно: случись взрыв, от города не осталось бы и следа… Очерк Сахнина о героях-саперах читала вся страна. Название очерка – «Эхо войны» – стало образом. По этому очерку снял свой фильм «Сегодня увольнения не будет» молодой режиссер Андрей Арсеньевич Тарковский.

А в статье «В рейсе и после» Сахнин описал художества обласканного властью генерального капитан-директора Одесской китобойной флотилии Героя Социалистического Труда Алексея Николаевича Соляника, чье имя гремело по всей стране. Он руководил флотилией из трех десятков судов-китобойцев. Тогда еще промысел китов не был запрещен. Из статьи следовало, что генеральный капитан-директор Соляник оказался и самодуром, и хамом, и занимался фантастическими по тем временам махинациями.

Флотилия Соляника была приписана к Одессе. Руководство Украины возмутилось, потребовало наказать газету.

Председатель президиума Верховного Совета Украины Демьян Сергеевич Коротченко твердо сказал:

– Статья лживая. В обиду мы Соляника не дадим!

За Соляника вступился самый влиятельный выходец с Украины – член Президиума ЦК Николай Викторович Подгорный. Но отдел пропаганды ЦК, которым руководил Александр Яковлев, встал на сторону «Комсомольской правды»: статья правильная.

Первый заместитель председателя Партийной комиссии ЦК Зиновий Тимофеевич Сердюк, в прошлом секретарь компартии Украины, не любил киевское начальство, поэтому распорядился всё проверить. Ответственный контролер парткомиссии Самойло Алексеевич Вологжанин выяснил, что Соляник присваивал деньги, которые выделялись на закупку продовольствия для моряков. Зато щедро оделял подарками сильных мира сего, поэтому покровителей у него оказалось предостаточно. Вологжанин представил Сердюку соответствующую справку. Сердюк ее подписал. Он понимал, какими будут последствия. Ему стало плохо, его уложили на диван, принесли валидол.

Вопрос обсуждался на секретариате ЦК. Председательствовал Суслов.

Соляник уверенно говорил, что статья в «Комсомолке» – клевета, подрыв авторитета руководства, оскорбление коллектива… Требовал наказать газету и тех, кто ее поддерживает.

Открылась дверь, и появился Брежнев. Он редко приходил на заседания секретариата – не его уровень. Стало ясно, что Леонид Ильич пришел спасать Соляника. Известно было, что у Брежнева особо тесные отношения с украинским руководством. Все выступавшие осуждали выступление газеты и поддерживали Соляника.

Пока слово не взял член Политбюро Александр Шелепин:

– Никто не затрагивал главного вопроса: а правильно в статье изложены факты или неправильно? Если неправильно, давайте накажем главного редактора «Комсомолки». А если факты правильные, то давайте спросим у товарища Соляника: в состоянии он руководить делом или нет? У него во флотилии самоубийство, незаконные бригады…

В зале заседаний секретариата ЦК наступила гробовая тишина. Все растерялись. Шелепин был в силе, и его слово многое значило. Возмущение не было наигранным. Александр Николаевич искренне ненавидел коррупцию и бюрократизм советского аппарата.

Тут, как ни в чем ни бывало, заговорил Суслов.

Его выступление было шедевром аппаратного искусства:

– Вопрос ясен. Правильно товарищи здесь говорили, что товарищ Соляник не может возглавлять флотилию.

Но никто этого не говорил! Все, кроме Шелепина, наоборот, пытались его всячески защитить!

– Здесь звучали предложения исключить товарища Соляника из партии, – продолжал Суслов, – но этого не надо делать.

Опять-таки никто этого не говорил!

– Вместе с тем мы не можем допустить, чтобы существовали незаконные бригады, – гневно говорил Суслов.

Карьера Соляника закончилась. Его сняли с должности, по партийной линии объявили ему строгий выговор с занесением в учетную карточку.

Потом выяснилось, что Соляник незаконно продавал изделия из китового уса в Новой Зеландии, Австралии, привозил из-за границы дорогие ковры и дарил их членам Политбюро компартии Украины. Московских начальников он тоже не обделил вниманием. Суслов и Шелепин обо всем этом знали.

Брежнев не рискнул выступить в защиту Соляника, хотя пришел именно для того, чтобы его спасти. После слов Шелепина он предпочел промолчать.

Заседание секретариата закончилось. Все стали выходить. Брежнев подозвал к себе руководителя отдела пропаганды ЦК Александра Яковлева и главного редактора «Комсомольской правды» Юрия Воронова.

Мрачно предупредил:

– Критиковать критикуйте, но не подсвистывайте!

То есть свое отношение все-таки высказал.

В «Комсомольской правде» исход секретариата ЦК восприняли как победу и отметили ее распитием горячительных напитков. Поспешили. Вскоре главному редактору «Комсомолки» Юрию Воронову предложили должность заместителя главного редактора «Правды». Это выглядело повышением, и Воронов не мог отказаться. Но в решении Политбюро записали другое: назначить ответственным секретарем – это было на ступеньку ниже и означало наказание за историю с Соляником. Вскоре Воронова сослали корреспондентом «Правды» в Берлин и долго не разрешали вернуться в Москву.

Юрия Воронова несколько раз пытались назначить то заместителем главного редактора «Литературной газеты», то главным редактором «Литературной России», но представления тормозились в ЦК партии. Из берлинской ссылки его вернул Горбачев и назначил заведующим отделом культуры ЦК КПСС. Говорили, что он помнил Воронова еще по комсомольским годам. Потом из аппарата ЦК перевел главным редактором «Литературной газеты».

Юрия Воронова сопровождала репутация смелого, даже отчаянного редактора. Но литгазетовцы были разочарованы. Воронов оказался куда осторожнее своего предшественника Александра Борисовича Чаковского, отправленного на пенсию. Видимо, годы опалы оставили след.

Журналисту, потребовавшему объяснений, почему снята его статья, Воронов снисходительно растолковал:

– Вы этого, разумеется, не можете знать. Но я-то точно знаю, что именно каждый из членов Политбюро может вычитать в этой статье…

Важнейшее искусство

Ленинские слова «Важнейшим из искусств для нас является кино» в советские годы можно было увидеть по всей Москве. Откуда эта фраза? Первый нарком просвещения Анатолий Васильевич Луначарский, выступая, процитировал ленинские слова, сказанные вождем в личном разговоре.

Слова – точные. Далеко не все члены Политбюро читали книги, нечасто ходили в театр, а кино все смотрели регулярно. Как правило, раз в неделю на госдачах устраивались просмотры. Привозили новинки – отечественные и иностранные, и персональный киномеханик устраивал просмотр.

Михаил Андреевич Суслов только прибыл в Москву, как ему поручили заняться и кинематографом.

17 июля 1946 года Политбюро приняло постановление «Об участии советской кинематографии в международных кинофестивалях в Венеции и Каннах»:

«Поручить комиссии в составе тт. Александрова (созыв), Большакова и Суслова определить список советских кинофильмов для демонстрации в Венеции и Каннах».

Георгий Федорович Александров – руководитель агитпропа ЦК, Иван Григорьевич Большаков – министр кинематографии. До назначения главой отечественного кинематографа Большаков, экономист по образованию, трудился управляющим делами правительства. И они, и Суслов исходили из того, что они справятся с любой задачей и научат режиссеров и актеров снимать и играть.

О «важнейшем искусстве» Суслов не забывал и после этого.

В 1961 году на «Мосфильме» будущая звезда отечественного кинематографа, а тогда молодой режиссер Эльдар Александрович Рязанов снял фильм «Человек ниоткуда» по сценарию талантливого драматурга Леонида Генриховича Зорина.

Громкий успех пришел к Рязанову после первых же фильмов. Талант очевиден. Рязанов владел редким искусством создать