как именно они живут. Ее все больше тянет в модные районы, где она гуляет между красивых белых домов, восхищаясь блестящими черными заборчиками, безупречными оконными рамами и лавровыми деревьями у парадных входов. Ей кажется, что их кроны напоминают леденцы. Какие же солидные дома, какие они основательные и в то же время изящные!

В погожие дни Ханна уходит в Гайд-парк или Холланд-парк, где смотрит на лучших нянь – выпускниц Норланда. Те гуляют по дорожкам со своими подопечными. Ханна порой присаживается на качели рядом с детишками и, раскачиваясь все выше, ощущает, как в ее волосы забирается ветер. Иногда удается подслушать разговоры нянь. В основном те судачат о своих хозяевах да о вверенных им детях. Одна из этих дам – постарше своих товарок – заставляет Ханну вспомнить няню Хьюз: та точно так же не скупилась на советы. «Век живи – век учись», – роняет она однажды, и Ханна ощущает легкое волнение: да ведь она этим и занимается, прислушиваясь к чужой болтовне! Пусть она пока и не работает няней, но постоянно учится.

К тому дню, когда поступает первое достойное предложение, руки Ханны уже огрубели от долгой работы на цветочном рынке. Вакансия временная: необходимо заменить няню, которой предстоит хирургическая операция. «Хорошая возможность зацепиться», – убеждает ее Петра из кадрового агентства. Обстановка в офисе выдержана под ретро, да и сама Петра выглядит в стиле середины века, хотя на дворе начало восьмидесятых.

Агентство расположилось над угловым магазинчиком на богом забытой улочке в Пимлико, где дома красуются немытыми окнами, а со стен облезает штукатурка. Ханна в итоге остановилась на этой конторе, поскольку здесь единственное приличное место, где согласились принять ее резюме. Присмотревшись к царящему в агентстве бардаку, она решила, что его сотрудники будут не слишком требовательны к рекомендациям. Разумеется, таковые у нее имелись: например, от бывшего работодателя из Бристоля («наш младший сын был жутко расстроен, узнав, что его няня уходит; Ханна – настоящая опора… Ханна исключительно эффективно организовала быт нашего дома…»). И все же с подобной подделкой следовало быть осторожной.

Поступив на новое место, она сразу понимает, что новый подопечный, Каспар, ей совсем не нравится. Мальчишка плаксив и истеричен, и от его пронзительного визга у Ханны буквально сводит челюсти. Попытки изменить его характер обречены, так как надолго в этом доме остаться все равно не получится. Придется терпеть; кое-что все-таки подправить можно, хотя времени у Ханны и не слишком много.

Мамаша Каспара – домохозяйка, так что в течение дня им приходится делить крохотную квартирку на троих. Отца мальчика увидеть не удалось ни разу. Работает за границей, сообщила ей мамаша. Каждый раз, когда Ханна пытается установить в доме подобие дисциплины, хозяйка настаивает, что Каспара не следует ограничивать, так как мальчик должен свободно выражать свои эмоции. Еще мамаша заявляет, что слово «нет» для нее – табу. Да, миссис Дикон, покорно говорит Ханна, хотя у нее так и чешутся руки залепить хорошую затрещину и мальчишке, и его матери.

За два дня до завершения контракта ее терпению приходит конец. Мать в этот день отлучается из дома, и Ханна, сидя на крышке унитаза в обшарпанной ванной, наблюдает, как купается Каспар. В другом доме, с другим ребенком, она опустилась бы на колени на коврике у ванны, забавляя своего подопечного: играла бы с ним в немудреные игры, заставила бы его хихикать от восторга. Именно так она вела себя на прежней работе, в Бристоле. Здесь же Ханна сидит, тупо глядя на тощую спину мальчишки, и ничего, кроме опустошения, не ощущает. Считает минуты, оставшиеся до окончания временной работы.

Каспар выуживает из мыльной пены водяной пистолет и наполняет его до отказа. Сопит, что-то задумал… Наконец, направив ствол на няню, жмет на курок, и струя воды выводит узор на ее блузке. Как мерзко – словно поганый пес поднял над ней лапку…

– Каспар! Не смей! – окликает она мальчишку, но тот стреляет еще раз. – Довольно, говорю тебе!

На этот раз он поливает ей лицо. Ханна в гневе открывает рот, собираясь отчитать маленького негодяя, однако новый выстрел попадает ей точно в горло. Захлебнувшись, она кашляет, а Каспар стреляет еще. Ханна встает. Мальчишка вновь целится, но из дула стекает лишь несколько жалких капель. Она улыбается, кладет ладонь щенку на макушку и заталкивает его с головой под воду. Каспар на удивление силен, он сопротивляется, и Ханна давит второй рукой ему на плечо. Досчитав до пяти, отпускает.

– О, прости, прости, милый, – воркует она, дождавшись, когда мальчик перестанет визжать и его дыхание восстановится. – Шампунь в глазки не попал? Может, еще разок помоем голову?

Ханна снова тянется к нему, и Каспар воет:

– Нет! Не-е-е-ет!

Ну вот и прекрасно… Похоже, «нет» теперь станет его любимым словом.

– Не рассказывай маме, как ты поскользнулся и ушел под воду, хорошо? – говорит она. – Если расскажешь, приедет полиция. Скажут, что у тебя плохая мамочка, заберут ее в тюрьму, и ты больше не увидишь ни ее, ни папу. Договорились, Каспар? Каспар! Невежливо молчать, когда к тебе обращаются старшие.

Каспар кивает, затем трясет головой, отчаянно пытаясь ответить правильно. Слава богу, что мальчишка туповат. Будь у него побольше ума, наверняка вступил бы в конфликт. На всякий случай Ханна поздно вечером заходит в его спальню. Мальчишка все еще выглядит потрясенным, хотя и крепко спит.

В течение следующих двух суток Каспар – не ребенок, а золото, и Ханна счастлива, что контракт завершается без происшествий. Она немного напугана столь неожиданной потерей самообладания. Хорошо, не переступила грань: продержи она мальчишку под водой еще немного, и из его рта всплыл бы последний серебристый пузырь воздуха. Пару ночей Ханна не находит себе места. Надо быть осмотрительнее. Больше подобных вспышек она не допустит.

После длительных размышлений она приходит к выводу, что общение с Каспаром стало для нее неплохим уроком. Опыт пригодится на будущее. Пожалуй, это самое ценное, что Ханна вынесла из пребывания в этой семье. Во-первых, служба принесет удовольствие, если любишь ребенка или хотя бы одного из родителей. Во-вторых, в подобной халупе она жить более не желает и не будет работать на хозяйку, которая сует нос не в свое дело.

Под кроватью у Ханны лежит стопка журналов, которые удалось стащить из приемной медицинского кабинета. Когда не спится, она листает «Татлер», один из самых любимых трофеев. Ей нравится читать сплетни об аристократах и рассматривать фотографии. Попадаются и снимки из их особняков.

Вот что ей требуется, заключает Ханна, тысячный