планом, полагали они, у «буржуазных» молодежных групп не останется иного выбора, как шагать в ногу: вся молодежь вольется в единую структуру, и относительная слабость молодых коммунистов будет не столь заметна[491].

Идея была обречена на провал, поскольку коммунистическая партия в принципе не могла выиграть битву за молодежь. Поэтому ее лидеры решили устранить саму конкуренцию. Этот немецкий план — идею, по-видимому, выдвинул Хонеккер — быстро получил признание у советских руководителей. В январе 1946 года Вильгельм Пик, бывший в то время председателем ЦК партии, прокомментировал в своих записях дискуссию, состоявшуюся в штаб-квартире советской военной администрации в Берлине: «Создание единой антифашистской молодежной организации согласовано, но решать надо в Москве». Ульбрихт поднял этот вопрос в ходе очередного визита в СССР, и в начале февраля московское разрешение было получено. Так родился Союз свободной немецкой молодежи (Freie Deutsche Jugend — FDJ).

«Спонтанный» призыв Бялека к единству застал прочих молодежных лидеров врасплох. На встрече, посвященной обсуждению этой проблемы, Хонеккер утверждал, что за создание единой организации немецкой молодежи выступают «многие» группы. Когда представители христианских демократов и социал-демократов заявили, что не слышали о подобных устремлениях, им продемонстрировали несколько коробов, содержащих сотни писем поддержки. «Сюрприз имел успех, на какой мы даже не рассчитывали», — вспоминал Кляйн. Спешно был созван объединительный съезд, в котором согласились участвовать христианские демократы, социал-демократы и коммунисты. Чуть позже к ним присоединились, хотя и не без колебаний, католические и лютеранские молодежные лидеры. Кляйн обсуждал предстоящий съезд с Якобом Кайзером, лидером берлинских христианских демократов, который разрешил ему участвовать, но посоветовал быть осмотрительным: «Никто не знает, как долго все это продлится»[492].

Первая общая встреча состоялась в Бранденбурге в апреле 1946 года, и ее начало вселяло оптимизм. Ее открыли под торжественное пение «Баллады о свободной молодежи». Затем единогласно был избран президиум, в который вошли Кляйн, Хонеккер и Бялек. Прозвучало несколько приветственных речей. Полковник Сергей Тюльпанов, отвечавший за культурную политику оккупационных войск, сообщил молодым людям, что «гитлеровская идеология оставила глубокий след в сознании немецкой молодежи», и по-отечески похвалил присутствовавших за то, что они изжили это наследие: «Мы знаем, как тяжело вы работали, чтобы очиститься»[493]. За приветственными речами последовали тематические выступления: о достижениях молодежи, о важности вовлечения в молодежную работу девушек, о необходимости национализировать промышленность, о предательстве Запада. Многие ораторы называли собравшихся товарищами. Свое слово сказали и представители католической молодежи. Да, мы желаем объединиться, говорил один из них, «объединиться в нашей любви к Германии»[494].

Хотя в зале настроение было вполне примиренческим, в коридорах царила менее дружелюбная атмосфера, а на третий день и вовсе разразился скандал. В то утро радикальные коммунисты провели сепаратную встречу, в ходе которой один из них выразил недовольство лидерами церковной молодежи. Он считал, что их нужно изгнать со съезда. Бялек предложил ему не горячиться, поскольку религиозную молодежь необходимо держать под контролем: «Мы будем наносить церкви по десятку ударов в день, пока она не упадет. А когда церковники снова нам понадобятся, мы приласкаем их немножко, чтобы их раны зажили»[495].

К несчастью, один из молодых католиков услышал эту маленькую речь, записал весь диалог и рассказал об этом своим единомышленникам. Кляйн и несколько католических лидеров объявили о своем отказе присоединиться к новой организации. В возникшую перепалку вынужден был вмешаться советский офицер. Майор Бейлин пообещал католикам, что если они останутся, то им предоставят некоторую автономию в рамках организации: в 1946 году советские оккупанты еще беспокоились хотя бы о внешнем подобии демократии и плюрализма на подконтрольной им территории.

Это желание, впрочем, оказалось недолговечным. Под занавес встречи был избран центральный совет новой организации, среди шестидесяти двух членов которого на долю коммунистов и социалистов приходилось более пятидесяти мест. Кроме того, коммунисты присвоили себе наиболее важные функции. Хонеккер, фанатичный коммунист, стал председателем Союза свободной немецкой молодежи. Он оставался на этом посту до последнего, оставив должность только в 1955 году, когда ему было уже сорок три года. Вскоре была открыта школа для подготовки кадров нового объединения. В ее деятельности, вспоминал Кляйн, «очень быстро проявились реальные намерения Хонеккера и его товарищей… Юношей и девушек обучали в духе марксизма, ленинизма и сталинизма, снабжая их четкими директивами касательно того, что им предстоит сделать для победы социализма на предприятиях и в учреждениях, а также в стране в целом»[496].

Намерения советских товарищей также постепенно прояснялись. В августе 1946 года правительство Саксонии выразило обеспокоенность тем, что здешние церкви решили организовать собственные молодежные лагеря. На помощь властям пришли советские войска. Солдаты отправились в лес и, как было сказано в отчете того времени, «привели детей домой»[497]. В октябре того же года во время крупного мероприятия, проводимого молодыми христианскими демократами в Западном Берлине, внезапно отключили электричество. Все присутствующие знали, что электроэнергия, снабжающая город, подается с электростанции, расположенной в советском секторе. В знак протеста встречу продолжили при свечах[498].

Некоторые группы просто разгонялись. Весной 1946 года советским властям стало известно, что в Саксонии активно действует незарегистрированная евангелическая группа «Устремление к Христу», Entscheiden für Christus, проводящая библейские дискуссии и молитвенные собрания. «Это доказывает, что контроль над деятельностью немецких организаций все еще слаб», — заявили саксонские власти и немедленно запретили организацию[499]. Такая же судьба постигла и другую группу, учредившую «независимую» ячейку Союза свободной немецкой молодежи в Лейпциге. Хотя ее лидеры утверждали, что члены их объединения более подготовлены в интеллектуальном плане, чем составлявшие большинство в Союзе свободной немецкой молодежи «рабочие массы», и потому нуждаются в отдельной организации, их никто не стал слушать[500]. В одном из советских докладов высказывалось возмущение тем, что многие религиозные группы в своей деятельности выходят далеко за рамки религии, ведя «культурно-политическую работу с молодежью». (Религиозные группы, разумеется, занимались подобной работой всегда.)

Зимой 1946 года советские власти уведомили новые немецкие ведомства, призванные проводить советскую политику в области культуры, что любые творческие коллективы, будь то детские, юношеские или взрослые, будут действовать незаконно до тех пор, пока не присоединятся к «массовым организациям», подобным Союзу свободной немецкой молодежи, официальным профсоюзам или официальному культурному объединению Kulturbund. «Иначе их невозможно будет контролировать», — заявляла оккупационная администрация. Немецкая женщина-инспектор, направленная для проверки положения дел с «ассоциациями», обнаружила множество групп, не влившихся в массовые организации. Ее, в частности, ужаснуло огромное число независимых шахматных клубов. В итоге она призвала советские и немецкие культурные власти распустить все клубы, занимавшиеся шахматами, спортом, пением и так далее. Эту задачу удалось решить лишь