успехом. В 1947 году отец Надь тайно покинул Венгрию и перебрался в Аргентину. В 1949 году венгерской тайной полицией был арестован отец Керкай, которого приговорили к заключению в трудовом лагере. Священника освободили лишь через десять лет; он вышел на свободу больным и наполовину слепым, утратив всякие возможности оказывать «реакционное» влияние на молодежь[520]. В 1950 году все венгерские молодежные организации были вынуждены объединиться в единую организацию — Лигу рабочей молодежи (Dolgozo Ifjusag Szovetsege — DISZ). Тем самым был положен конец не только хаосу аббревиатур, обозначавших молодежные группы, но и плюрализму в их рядах.

Со временем коммунистический натиск на гражданское общество, меняясь, делался более изощренным. Стремясь бросить вызов подлинному гражданскому обществу, новые режимы создавали суррогатные гражданские группы и организации, которые порой казались независимыми, но на деле контролировались государством.

Они также научились разрушать наиболее влиятельные гражданские институты не грубыми запретами, а обманом и махинациями: например, меняя несговорчивых лидеров на слуг режима или поощряя создание коммунистических ячеек внутри больших организаций. В первые десятилетия подобные стратегии применялись в отношении церквей Восточной Европы, а позднее, в 1970–1980-е годы, их использовали в борьбе с диссидентским движением. Впервые, однако, упомянутые приемы были опробованы на самых своенравных молодежных группах: прежде всего на Польском движении скаутов и венгерских народных колледжах.

Скаутское движение пустило в Восточной Европе на редкость глубокие корни, особенно в тех государствах, чьи границы были изменены после Первой мировой войны. Лидеры этих «новых» государств — Польши, Чехословакии, Венгрии — очень хотели вовлечь молодежь в дело национального обновления и реконструкции. Скаутское движение лорда Баден-Пауэлла с присущими ему заботой о здоровье, значением труда, важностью общественного служения указывало, как тогда представлялось, верный путь к заданной цели. Скаутское движение, как писал один польский энтузиаст в брошюре 1924 года, не только помогало молодым полякам определить смутное понятие «характер», но предлагало конкретные пути его формирования[521].

Польские скауты ярко, как эмоционально, так и политически, проявили себя в годы войны. Сразу же после сентябрьской агрессии 1939 года лидеры скаутов приняли решение уйти в подполье и присоединиться к Сопротивлению. Созданная скаутами организация «Серые шеренги» (Szare Szeregi) поставляла в ряды Армии Крайовой посыльных, связных, радистов, санитарок и даже полноценных бойцов. Скауты десяти — двенадцати лет храбро сражались и умирали в дни Варшавского восстания. Юноши и девушки, иногда все еще в изношенной серой униформе, после поражения Армии Крайовой появлялись в советских концентрационных лагерях[522]. «Это было особое скаутское движение, мы мужали вместе с Польшей», — писал позже один из них[523].

С завершением войны подпольные «Серые шеренги», как и остатки Армии Крайовой, были распущены. Но воссоздание скаутских отрядов в освобожденных городах восточной Польши, например в Белостоке, началось еще до победы. Едва ли не на следующий день после освобождения Кракова известные довоенные лидеры движения также приступили к реформированию скаутских организаций. Причем Временное правительство в Люблине об этих инициативах не информировалось, поскольку в довоенный период скауты не обязаны были уведомлять власти о своей деятельности. К концу 1946 года в рядах движения состояли 237 749 юношей и девушек. Как свидетельствует один из бывших скаутов, их энтузиазм был высоким: «В первые месяцы независимости скаутское движение развивалось исключительно бурно. Его лидеры, как и множество рядовых скаутов, появлялись как будто бы ниоткуда. Каждую ночь в бесчисленных дворах горели костры и звучали скаутские песни. Молодых людей переполняли энтузиазм и энергия»[524]. Другой очевидец делится впечатлениями о летнем лагере скаутов, который он посетил в июле 1946 года: «Я навсегда запомню неповторимое очарование и особую атмосферу традиционных вечеров у костра в этом лагере. В спонтанных и живых разговорах, используя самые простые слова, молодые люди рассказывали о том, как они жили в минувшие годы, делились планами на будущее, рассуждали о смысле жизни и дружбы. И когда над остывающими углями наши руки сплетались воедино, лица были серьезными, но при этом светились счастьем…»[525]

Прежде всего польских скаутов воспитывали в духе аполитичности. Единственное, чего они желали в ту пору национального восстановления, — это приносить пользу стране и обществу. Девушка-скаут вспоминает, как ее отряд на неделе работал в сиротском приюте, а по выходным совершал походы на бывшие немецкие территории вокруг Мазурских озер, помогая создавать там школьные библиотеки, составлять реестр исторических памятников и даже работать в комиссии по пересмотру прежней немецкой топонимики[526]. Власти, однако, почти сразу начали проявлять недовольство всей этой деятельностью. В конце 1944 — начале 1945 года польское правительство в Люблине учредило временный Скаутский совет, призванный курировать работу скаутов. Хотя в его состав входили некоторые довоенные лидеры движения, этот орган незамедлительно внес существенные поправки в скаутскую присягу, которая в новой редакции больше не упоминала о «служении Богу», а декларировала служение «демократической Польше». Он также создал главную организацию, Союз польских харцеров (Związek Harcerstwa Polskiego — ZHP), в ряды которой теоретически должны были влиться все скаутские отряды. Цель заключалась в том, чтобы подчинить спонтанно возникавшие скаутские группы коммунистической администрации. Но это не работало[527].

К концу 1945 года взаимоотношения чиновников, которые пытались контролировать и направлять движение (они к тому моменту подготовили очередную версию клятвы, предписывавшую скаутам бороться за «лучший мир»), с низовыми скаутскими структурами складывались очень напряженно. Далеко не все региональные организации отчитывались перед варшавским руководством о своей деятельности. Несколько видных лидеров «Серых шеренг» вошли в руководство движением; и хотя они официально подтверждали свою аполитичность, это не избавляло от политических провокаций. Так, в 1945 году в Быдгоще скаутское шествие было обстреляно из окон здания, где располагалась местная тайная полиция. Два скаута погибли, но никто не был привлечен к ответственности за убийство[528]. На «молодежной демонстрации» в Щецине в 1946 году словесная перепалка между скаутами и молодыми коммунистами переросла в открытую стычку; по крайней мере две девушки-скаута были жестоко избиты[529]. А после демонстраций 3 мая, в день старой польской конституции, скаутов арестовывали по всей стране.

На протяжении 1947 года польские власти несколько раз собирались упразднить скаутское движение. Их, однако, пугало, что такой запрет подтолкнет тысячи молодых людей к подпольщикам или «лесным братьям»[530]. Поэтому было решено подождать. В конечном итоге они приняли тактику, ставшую типичной для коммунистов Восточной Европы: движение начали разрушать изнутри. Примерно в то же время венгерские коммунисты пришли к аналогичному решению относительно собственного, столь же проблемного скаутского движения.

Подобно их венгерским и немецким собратьям, польские молодежные группы, занимавшиеся политикой, были в феврале 1948 года объединены в одну организацию, которая в Польше