Сигнал. Пора. Я включил связь и отдал команду.

— Дивизион, всем кораблям приготовиться к прыжку.

На мониторе все четыре иконки эсминцев загорелись зеленым, подтверждая готовность к прыжку. Свет в зале моргнул и сменился на аварийный синий. По корабельному каналу завопила тревожная сигнализация предупреждения о гиперпереходе. Даже через закрытую дверь был слышен топот десятков ботинок в главном коридоре. Экипаж спешил занять места по боевому расписанию. «Несокрушимый» и два корвета охранения ушли в прыжок первыми. По плану, мой дивизион стартует через шесть минут.

Я запустил обратный отсчет. Через несколько минут начнется самый главный, а, возможно, и последний бой в жизни. Странно, но я почему-то был совершенно спокоен. В самом-то бою понятно — не до того. Но вот прямо перед ним… Хотел бы я сказать, что всегда спокоен как удав, но это ложь. Обычно в эти минуты я прогоняю всевозможные варианты, стараясь понять, что я забыл или не учел, в общем, мандражирую. А тут — ни-че-го. Вот совсем. Даже как-то неуютно стало. Я глянул на связистов. Вот кто нервничает, хоть и стараются не показывать, глаза бегают, скулы сжаты, небось, будь тут потише, смог бы услышать, как скрипят их зубы. Ну да ладно, им можно и даже полезно. А вот десантники явно не переживали. Два закованных в броню верзилы стояли по обе стороны двери и всем своим видом излучали олимпийское спокойствие. Оба демонстративно проигнорировали предписание занять перед прыжком положение сидя или лежа и даже не прислонились к стене. И ведь не боятся, стервецы, что потеряют сознание при переходе и рухнут на пол во всей своей амуниции. Я присмотрелся к ним повнимательнее и по эмблеме на броне понял, что это бойцы еще с «Дартера», видимо, сержант, точнее, уже лейтенант Иванов, прихватил с собой на новое место остатки своего взвода. От этой мысли почему-то стало теплее на душе. Будто в гостиничном номере увидел свои домашние тапочки. Вой сирены прекратился, а освещение сменилось на красное. Значит, осталось десять секунд до прыжка. Искин начал отсчет.

— Пять. Четыре. Три. Два. Один…

— Ну, поехали! — сам себе сказал я, и мир вокруг погас, чтобы через неизменные одиннадцать с половиной секунд вернуться снова, но уже за десятки световых лет отсюда. Мы переместились, или пространство слегка подвинулось, в той же Вселенной мы оказались или уже в новой, — споры о природе гиперпрыжка не утихают до сих пор, но главное, что мы на месте, а споры пусть остаются ученым.

Погасший после прыжка на несколько секунд свет снова зажегся. Мониторы синхронно моргнули, но изображения пока не давали. Еще минут тридцать будем практически беспомощны. Пока все системы корабля перезагружаются после прыжка, мы даже маневрировать не можем. Я быстро глянул на десантников и не смог сдержать улыбки. Стоят. Что с ними будет.

Через тридцать секунд появилась связь, пока без изображения, только голосовая. Я тут же вызвал «Несокрушимый».

— Дюрант — Хромову. Дюрант — Хромову.

Ответ пришел почти без задержки. Значит, авианосец рядом.

— На связи, — резко и как-то даже зло сказал Дюрант. — С прибытием, старкап. Все плохо. Тут авианосец и тяжелый фрегат. Веду бой. Как будешь готов, присоединяйся. Конец связи.

Так. Похоже, наш план не выдержал столкновения с реальностью. Как говорят на родине, попали, как куры в ощип. Авианосец и фрегат… Откуда? Почему? Но главное, что с этим всем делать? Для начала нужно хоть что-то увидеть, нужны глаза. Я колебался всего несколько секунд. Да, это прямое нарушение плана, но кому он сейчас уже нужен, тот план? Я вызвал Виктора Харпера.

— Да, сэр, — голос пилота был бодрым и веселым. — Какие будут указания?

— Лейтенант, у нас тут небольшое ЧП, вы мне нужны снаружи. Как стартуете, подключайте сканеры своего истребителя на мой личный планшет, — по затянувшейся паузе я понял, что Харпер не до конца осознал мою идею, но объяснять времени не было. — Выполняйте лейтенант. Немедленно. Остальному звену занять места в спейсерах, быть готовыми к вылету по команде.

— Есть, сэр, — тут уже сработала привычка, и хоть картинки и не было, но я легко представил, как он кинулся в ангар. Через четыре минуты истребитель лейтенанта Харпера покинул Арчер и включил все имевшиеся на борту сканеры. За это время я кое-как подключил свой планшет к одному из мониторов и принял запрос на подключение от стартовавшей «Фурии». Теперь все, что видел пилот, видел и я. Естественно, это был незащищенный канал и полнейшее безобразие с точки зрения Устава, но другого выхода я не видел. Еще пятнадцать минут без актуальных данных были непозволительной роскошью.

Сканеры на истребителе стоят хорошие, хотя, конечно, с корабельными не идут ни в какое сравнение. Но чтобы понять обстановку в точке перехода, вполне хватило и их. Обстановка была, как говорил Прайд, «полной катастрофой».

«Несокрушимый» и два корвета сопровождения дрейфовали в восемнадцати тысячах километров от нас. По плану так и задумывалось, хотя разброс мог быть и больше. Где-то в тридцати тысячах километров от «Несокрушимого» сканеры засекли альтаирский авианосец, опознать его сканеры истребителя не смогли, а с противоположной стороны на самом пределе дальности сканеров атакующим курсом шел фрегат.

Интересно было то, что авианосец удалялся от «Несокрушимого» в сторону звезды, хотя и отчаянно оттормаживался. Вероятно, прибытие «Несокрушимого» застало его на пути от точки перехода, а вот фрегат как раз шел к ней. К сожалению, это было не все. Два эсминца кружили уже в непосредственной близости от «Несокрушимого», заливая его огнем из всех орудий. Странно, почему авианосец еще не получил торпедный залп? Ведь его ПКО пока не функционирует. Ответ на этот вопрос я получил уже через пару секунд, когда Харпер настроил сканеры на большую чувствительность, и стали видны истребители «Несокрушимого», стеной ставшие между ним и эсминцами. Они и выполняли роль ПКО сбивая все, что летело в сторону материнского корабля. Молодцы, что тут скажешь. Похоже, только их усилиями авианосец все еще держится. Но, к сожалению, кроме наших истребителей на сканере стали видны и вражеские. Три волны летели от альтаирского авианосца к «Несокрушимому». Ровным строем, как по учебнику. Сначала истребители, затем штурмовики, следом торпедоносцы — по три дюжины в каждой волне. Как много-то… Я не удержался и громко выдохнул. Да уж, Дюрант, удача тебе пригодится. И это еще фрегат не подошёл. Тогда начнется форменная бойня.

— Сэр, разрешите перехват, — неожиданно сказал Харпер.

Я сперва даже не понял, о чем он.

— Перехват чего, лейтенант? Там сотня спейсеров. Вас разорвут на части. Я вот подумываю об ударе по авианосцу. Справитесь?

— Справимся конечно, сэр, — очень спокойно и даже нарочито медленно ответил Харпер. Он явно хотел донести свою мысль и старался придать словам вес. — Но это не изменит ситуацию. Даже если мы взорвем авианосец, его спейсеры никуда не денутся, и «Несокрушимому» придется туго, а если мы перехватим, например, торпедоносцы и ударим с тыла, то часть истребителей, а может, и все, вынуждены будут развернуться и прикрыть их. В первой волне останутся штурмовики, их сможет отразить, ну или проредить, истребительное прикрытие «Несокрушимого», да и ПКО неподавленное будет эффективнее, когда включится. А там, глядишь, пока доберутся торпедоносцы, уже все не так плохо будет.