— Обязательно.

— Не врешь? А то поступишь со мной, как с Медведем…

— Я буду тебе писать, — твердо сказала Лариса. — И встречу тебя, когда откинешься. Тогда-то и состригу твой хвост. Лично!

— Но свою историю не поведаешь? Я же проспорю.

— Сейчас уже нет смысла скрывать правду. Я сижу за преступления сестры Клавдии. Но сама тоже не без греха, так что…

— То, что погиб ее сын, несчастный случай.

— Те люди, которых ты убила и покалечила, тоже погибли случайно. Но тебе за это дали двадцатку. Еще я чуть не убила двоих мужчин. Любовников Клавы. Но с первым я скорее забавлялась. Мне было интересно понять, что она ощущает, когда смыкает на горле жертвы пальцы… Хорошо, что мне попался здоровый мужик и легко меня с себя стряхнул, а то дошло бы дело до греха.

— А второй кто?

— О, этого я люто ненавидела. Арсений Сапрыкин. Раб сестры. Его смерти я страстно желала. Я раскроила ему череп, думала, убила. Он тощенький, мелкий. А я сильной девкой была. У нас гены хорошие с Клавой. Батя наш в молодости быков валил, взяв за рога. Мы в него здоровьем пошли, не в матерей. А я еще и гимнастикой занималась.

В дверь заглянула Медведь.

— Готова? — спросила она.

— Еще минутку, пожалуйста, — попросила Лариса. Медведь покладисто согласилась еще подождать. Совершенно определенно она сегодня была в хорошем расположении духа. Жаль, оно испортится, когда Медведь узнает, что ее обманули — и никакого золота нет. — В общем, отсидела я не просто так. Считай, за грехи поплатилась.

— Но Клавдия — нет. Это же несправедливо!

— Я люблю ее, Ирка.

— В смысле… как сестру?

— Не совсем.

— Так ты из наших, — хохотнула Баржа. — А как притворялась…

— Нет, я не лесби. Просто так получилось, что та, кто для меня все, — женщина. Других мне не надо.

— До сих пор?

— Да. Но если это она вновь начала убивать, я помогу ментам ее поймать.

— Желаю удачи, коза…

Они еще раз обнялись, и Лариса направилась к выходу.

Телефон давно сел. Еще в первой половине дня. Он был древним, и аккумулятор требовалось заряжать всю ночь, но вчера Гриша забыл это сделать. Он шел от метро, мечтая о горячем душе и миске лапши быстрого приготовления. Ни в чем себе не отказывай, парень, сказал он, решившись на покупку большого пластикового корыта с макаронами и кусками сои, пахнущей беконом. Обычно покупал такую еду, когда оставался на мели, поэтому брал самые дешевые упаковки.

До подъезда оставалось пройти метров тридцать, как кто-то, выскочивший из кустов, обхватил Матросова за шею и сжал ее. Не пальцами — согнутой рукой. Он и пикнуть не успел, как оказался на земле. Решив, что его хотят ограбить, Гриша выпустил рюкзак. В нем самое ценное — лапша быстрого приготовления. Проездной закончился. Кошелек дрянной. А сам рюкзак был найден у мусорного бака, зашит и отстиран.

Но нападавший не польстился на Гришино добро. Он прыгнул на него самого и принялся молотить кулаками по лицу. Удар был слабым. Даже девчонки бьют сильнее…

Или это девчонка?

Если бы Грише не прилетело сразу в глаз, он легко бы справился. Но слезы брызнули обильно из пострадавшего глаза, но и из второго полились, и он ничего не видел. А еще и язык прикусил.

Рассмотреть нападающего Гриша не мог. Но чувствовал запах кошачьей мочи.

— Руки убрал! — услышал он. Затем последовал звук глухого удара.

Почувствовав легкость (на нем больше никто не сидел), Гриша перевернулся на живот, сплюнул кровь, сочащуюся из разбитой десны. Затем утер лицо рукавом рубашки и сел.

— Не умеешь драться, не берись, — донеслась до Гриши очередная реплика.

— Воды нет? — спросил он.

— На.

Гриша почувствовал, как ему на колени падает бутылка. Он сделал несколько жадных глотков, потом умылся. Тот глаз, в который попали кулаком, все еще был не в фокусе. Но второй видел нормально. И Гриша смог рассмотреть и напавшего на него мужчину, и того, кто его защитил. Первого он узнал — Павел, безутешный отец девочки Даши. Второго нет…

— Вы кто? — спросил он у незнакомца.

— Майор Багров. Уголовный розыск. А ты, как я понимаю, Григорий Матросов.

— Совершенно верно.

— Почему весь день трубку не берешь?

— Телефон сел. А вы что, звонили мне?

— И не только я. — Багров ударил Павла только раз. Следов не оставил. Но тот до сих пор не мог восстановить дыхание. — Почему этот человек на тебя напал, знаешь?

Матросов покачал головой.

— Он убийца-психопат, — выкрикнул Павел.

— Пока на него ты похож больше. Кидаешься на людей в темное время суток.

— Я лишь хочу справедливости.

Кровь изо рта Гриши все еще сочилась. Майор пошарил в кармане, пытаясь, по всей видимости, найти платок, но его не оказалось.

— Я не убийца, — мотнул головой Гриша. — И не психопат. Хотя есть у меня небольшие проблемы, признаю.

— Какие? — с интересом спросил Багров.

— Я фанат. А поклонение кому-то — это форма зависимости. Я признаю ее, но не афиширую.

— Объект Казачиха?

— Откуда вы…

— И какой у тебя ник? Голум?

— Нет, тот вообще конченый. Я Казак.

— Без фантазии, Гриша.

— Кто такая Казачиха? — нервно спросил Павел. — О чем вы вообще?

Ему никто не собирался отвечать.

— Как хорошо, что я забил на отчеты и приехал сюда, — сказал Багров. — Вот и не верь после этого чутью. Поднимайте задницы, в отделение поедем. Наручники у меня одни, и они достанутся дебоширу. Лапы подставляй, — обратился он к Павлу. — Но и ты не расслабляйся, — это уже Грише. — При мне «макаров». Шмальну в ногу, но темно, вдруг не попаду и снесу тебе полбашки.

— Я не собираюсь бежать. Мне нечего скрывать. И, кстати, к этому гражданину, — он указал на безутешного отца, — у меня претензий нет. Не надо его в ментовку забирать.

— Без сопливых разберемся.

Как оказалось, вызов он уже сделал. И вскоре приехала машина с мигалкой. Туда затолкали только Павла.

— А что со мной?

— С тобой мы побеседуем дома. В спокойной обстановке. А уж потом поедем, как ты выразился, в ментовку. Мы уже столько лет полиция, когда вы перестроитесь наконец?

— Клавдии Андреевне не понравится, что я кого-то привел.

— Мы с ней старые друзья. Она не будет против.

— Вы знакомы?