Клавдия не пошла домой. Выбралась из такси у супермаркета, что в соседнем доме. Сказала, нужно купить продуктов. Но и в него не пошла. Она направилась к мини-рынку. Естественно, он не работал. Но она и не за зеленью, вареньем, сметаной или специями шла. Ей хотелось увидеть место преступления…

Зачем?

Клавдия не знала. Возможно, воспоминания разбередили ее душу. Она не то чтобы испытала эмоциональную жажду, которая когда-то терзала ее… Скорее любопытство. «Интересно, — думала она, — во мне шевельнется хоть что-то? Раньше у меня голова кружилась, когда я приходила туда, где убивала. Это была эйфория на грани обморока. Но и места обычных преступлений меня немного заводили. Помню, как сидела на обочине, в которую слетела машина с двумя пассажирами, разбившимися насмерть, и смотрела в их мертвые лица… А потом дважды туда же возвращалась… И уже просто сидела, давая мурашкам бежать по телу…»

Место, где обнаружили труп, Клавдия увидела издали. Между контейнерами, в которых хранился товар, была натянута оградительная лента ярко-желтого цвета. Клава подошла к ней. Отрывать не стала, подлезла под нее. Вынув телефон, в который был встроен фонарик, осветила землю. Тут же наткнулась взглядом на растоптанную кучу дерьма и поморщилась. Желание оставаться на месте преступления дальше пропало. Она плохо переносила запахи фекалий. В этом была отрицательная сторона убийств — когда ее жертвы умирали, то обделывались.

Выбравшись из-под ленты, Клавдия налетела на мужчину. Он был очень высоким и крупным, но она не испугалась. Во-первых, она была не робкого десятка, а во-вторых, великана Петровская узнала. За годы, что они не виделись, он изменился, конечно, но не настолько, чтобы она не смогла понять, что перед ней Алексей Комаров, старший уполномоченный в отставке. Человек, охотившийся за Казачихой и поймавший ее в конечном итоге.

— Клавдия Андреевна? — удивился он. Тоже узнал! — Вы чего это тут?

— Я тут живу.

— Между контейнерами?

— Нет, неподалеку. Но сегодня на этот рынок ходила, обронила ключи, пришла поискать, — соврала Клава.

— Зря вы так поздно тут шарахаетесь. Да и темно, не видно ничего.

— У меня фонарик. А вы, товарищ Комаров, чего тут забыли?

— Сыну помогаю.

— Каким образом?

— Вы ведь в курсе, что он по моим стопам пошел? — Клава кивнула. — Убийство, что тут произошло, тоже он расследует. Не хочу сказать, что Митя бестолковый. Да и Роман, их старшой, не дурак далеко. Но что-то топчутся они на одном месте.

— То ли дело вы! Сразу Казачиху изловили, — саркастично проговорила Клава.

— Имея теперешние ресурсы, справились бы лучше, чем наши преемники.

— То есть вы явились сюда, чтобы проверить, не пропустил ли ваш сын какие улики.

— Да.

— Ночью.

— У меня тоже есть фонарик, — пожал плечами Комаров.

— Тогда желаю вам удачи. А себе спокойной ночи. Прощайте.

— Давайте провожу? — предложил Комаров. — Тут не самое безопасное место в вашем районе.

— Спасибо, не надо.

— Я настаиваю.

Клавдия поняла, что он не отстанет, и обреченно кивнула.

— А чего это вы так вырядились? — спросила она, окинув взглядом наряд Комарова. — Косуха, платок на голове? В байкеры подались?

— Катался сегодня на мотоцикле, да. Но опять на машину пересел. А прикид оставил.

— Зря. Выглядите смешно.

— А все говорят, мне идет.

— Врут.

— Вы рады тому, что ваша сестра жива?

— Мне все равно.

— Ее скоро выпустят. Как считаете, она будет искать встречи с вами?

— Вряд ли.

— Почему?

— Мы перестали общаться почти тридцать лет назад.

— Но это было не обоюдное желание, наверное? Вы не писали и не звонили ей, а Лариса просто не знала, как с вами связаться. Но если она выйдет на свободу, то найдет вас.

Клавдия пожала плечами. Она не желала говорить о Ларисе. А Комаров хотел именно этого:

— Мой сын ездил к ней на зону. Говорит, она изменилась. Пополнела и перестала носить очки. Но с психикой ее что-то явно не так. Я помню допросы, она была будто каменной. Никаких эмоций. Только этот ее жуткий взгляд…

— У нее просто была светобоязнь. А вы ей лампами в лицо светили.

— Да? Не знал. А слезобоязни у нее не было? Она же ни слезинки не проронила. И не показала ни одной эмоции. А на зоне во время беседы с моим сыном и его напарником впала в истерику. Хохотала, билась… Пришлось ей укол сделать и к койке привязать ремнями.

— Мне это неинтересно. Но странно, что вам… До сих пор… — Она резко остановилась. Развернулась всем телом к Комарову и посмотрела на него пристально. — У Казачихи есть фан-клуб в интернете. Вы, товарищ Комаров, случайно, не являетесь его членом?

— Нет, — усмехнулся он в усы. — Я его организатор.

Потом произошло то, чего Клавдия никак не ожидала. Алексей схватил ее за шею и придушил. Кислород тут же перестал поступать в легкие. Но в них имелся небольшой запас, и она надеялась инсценировать потерю сознания, чтобы ее отпустили до того, как она отключится. Кому, как не Клавдии, знать, что от удушения человек умирает меньше чем за минуту.

Но ее убивать не собирались. Комаров хотел только лишь вырубить Петровскую. И она почти отключилась, но хваталась за край сознания…

— Раз судьба вот так свела нас, грех этим не воспользоваться, — проговорил бывший опер, взваливая ее на плечо. — У меня не было на тебя планов, но теперь один появился точно…

Его машина стояла рядом. Он открыл заднюю дверку и кинул Клаву на сиденье. Тут же нырнул в салон сам, потому что услышал голоса.

Клавдия немного пришла в себя, но оставалась неподвижной. Из-под опущенных век она видела Алексея. Он доставал из кармана проволоку…

Или струну?

На его руках были кожаные перчатки без пальцев. Они соответствовали прикиду, но надел он их явно не для имиджа.

— Если я убью тебя, то дело Казачихи точно прогремит. Завертится такое, что представить сложно… — Он размотал струну. Это была именно она. Басовая. — Но нужно выбрать достойное место для тебя, Клавочка. Ведь именно так она называла тебя? И любила. Я знаю это. Тогда об однополых отношениях особо не распространялись, хотя уже началась гласность, и все равно это было в диковинку. Но я понял, в чем дело. Она желала тебя, а ты мужиков, которые, по мнению Ларисы, были тебя недостойны. Поэтому она сначала отбивала их, потом душила…

Клавдия собиралась с силами. Хорошо, что бывший опер недооценил их. Думал, старуха, много ли ей надо? Но не на ту напал.